Медвежий замок
Шрифт:
– Ты спроси про оплату воинам и их снаряжение, а то дадут мужиков от сохи, мучайся потом с ними.
Шушун снова пустился в расспросы и уточнения, после чего подвел итог:
– Сотня кнехтов с трехлетним опытом службы, при оружии и доспехе, с ними три офицера. Мы им платим жалованье с сентября.
– Ганза является братством, – заговорил Плесков, – поэтому Ганзатаг решил помочь новому брату деньгами и людьми.
На стол легла бумага с бантиком и печатью, текст непонятен, а вот цифра 10000 Witten наводила на размышления.
– Да,
Лица Конрада фон Аттендорна, Эберхарда фон Алена и Хинриха Плескова лучились счастьем, а в голове Руслана Артуровича Нормашова билась мысль о бесплатном сыре и мышеловке. Тем не менее он снова вежливо поклонился и, стараясь говорить красиво, рассыпался в благодарности за щедрую помощь. Мол, он своими трудами на благо Ганзейского союза будет способствовать процветанию и обогащению. Пожелал Любеку в скором времени стать самым сильным и богатым городом цивилизованного мира. Ему пожали руку, дружески похлопали по плечу, пожелали высоких прибылей и пригласили прийти сегодня на обед.
Уже выйдя из кабинета, Норманн спохватился: обед – это хорошо, только куда прийти. Секретарь с вежливым поклоном сообщил, сюда и одному, за столом будут знающие русский язык люди.
– Время! Быстро за драккарами! Надо успеть ткани до обеда продать.
– Тебе чего спешить, – осадил Шушун. – Покажи сторожу бирку и иди, куда тебе надобно.
– Продукты надо закупить, столько народа нашими припасами не прокормить.
– Не учи, боярин, сами знаем что надобно.
– Ты никак обиделся! – удивился Норманн. – С чего это?
– Чего в карту пальцем тычешь незнамо куда? Сначала научись читать, что там срисовано!
– Вообще-то я специально указал северо-восточный угол Ладоги. А твою руку согнал, чтобы не лез без спроса.
– Так ты картографии обучен? И в Китае был? Не врешь? А зачем место ложное показал? Гости блукать будут.
– Они тебе нужны, эти гости? Торговать с ними я не буду, и для разговоров мы не друзья.
– Вон оно что! Осторожничаешь?
– Сам прекрасно видел, как мед сладкий лили. Неспроста это, и подарки непрошеные.
– Почувствовал подвох? Я-то удивляюсь немецкой доброте – и корабль, и дружину сотенную, и строителей, и денег.
– Прям друзья старые меня увидели и обрадовались. Да брат родной столько не подарит!
– Верно говоришь, купцы всегда прижимисты, а тут чуть ли не золотом осыпают.
– А чего это ты радостно подпрыгивал, когда мне малую печать дали?
– Запомни главное, печать дает право покупать в городе дома, землю за городом, причалы со складами на реке построить.
– Зачем мне здесь дом? Я вон замок на Онеге строю.
– Купи дом и открой в нем трактир для новгородцев,
– А смотреть за этим кто будет? Обворует немчура, я еще и должен останусь!
– Ты меня слушай и покупай землю для складов и причалов, потом новгородцам внаем сдай.
– Что сдать? Причалы?
– А все и сдай, в Новгороде купцов оповести; с одним не договаривайся, пусть вскладчину берут.
– Дельный совет, они друг за другом следить будут, а мне деньги.
– Печать дает право заверить сделку. Ты отправил из Новгорода свой товар, а капитану дал бумагу с печатью.
– Товар выгрузят на городском причале! – догадался Норманн.
– Верно мыслишь. Ганзейцы с такой печатью по морям не ходят, сидят дома да деньги считают.
– Здесь и проблема: я не хочу сидеть ни в Новгороде, ни в Любеке.
– И не надо. Возьми в приказчики Мовчана и Сипого, оба служили у Воробья Завидовича.
– Сговорятся, и плакали мои денежки.
– Нет, они соперники, оба хотели стать у купца по правую руку, не раз в кровь дрались.
– И кому печать?
– Сипому в Новгороде с печатью, у него родители старенькие. Мовчану в Любеке, ему что русский, что немецкий.
– Нотариуса надо искать, доверенность писать на Мовчана.
– Ты сам себе нотариус! У тебя же печать!
– А оклад какой положить?
– Опомнись! Эти приказчики сами себе на жизнь соберут! Купцы в очередь встанут да серебром сыпать начнут.
– А в трактир кого взять? Не немца же.
– Смело бери Тюлюпу, у него семья большая, прислуга не нужна. Лучший трактирщик и повар!
– С какого рожна такой трактирщик из Новгорода в чужие края подастся?
– Согнали его, в Славеском конце какая может быть прибыль. Пойдет, да и люди спасибо скажут, любили купцы у него сотрапезничать.
– А за что согнали?
– Инер, которого ты одним ударом уложил, его сына до смерти забил. Так Тюлюпа тому мурману ядовитой травки подсыпал, еле откачали.
– И голову не отрубили?
– Никто не свидетельствовал против трактирщика, вот посадский боярин и наказал своей властью.
– Кто такой посадский боярин?
– Как кто? Выборный из бояр, голова над всеми, как бургомистр в Любеке. У него и дружина, и казна, и власть.
– Слушай, Шушун, надо и для себя дом присмотреть. Жизнь занесет сюда и снова по углам ютиться.
– Купи и пусти Мовчана, для немцев понт, для тебя деньги, за житье оплата совсем не малая.
– А не дорого для него?
– Не волнуйся, человек с волчьей хваткой, через год тебя попросит деньги в рост взять.
– Почему самому не приторговывать?
– А кто ему разрешит? Он же не в Ганзе, а Сипой его товар за твой посчитает, назло тебе отпишет, чтоб оштрафовал.
– С другими купцами сговорится.
– Оно надо? У тебя на рубль десять прибыли получится, а хороший купец наторгует вполовину меньше.