Мефистон. Город Света
Шрифт:
Его интеллект находился в другом месте, погрузившись в разум Рацела.
Властелин Смерти испытал прилив торжества. Он задержал ритуал демона. Он рассек собственный разум, не став жертвой внутреннего зверя.
Когда время резко пошло вновь, рубриканты отпрянули к дальним стенам зала; их обстрел закончился неудачей, ведь Кровавые Ангелы открыли ответный огонь. Рацел бился как герой, извергая молнии и потоки эфирного пламени в предателей, и отдавал космодесантникам приказы занять позиции. Он пользовался не только своим интеллектом, но и разумом Мефистона, применяя мудрость и познания старшего
Улетающий прочь Мефистон осознал, как сильно от отличался от увиденного им гордого воина. Если его дух пытался удержать пентаграмму, а интеллект направлял Рацела, то что осталось? Разум и душа пребывали на Сабассусе, тогда кто же он? Кто преследовал Цадкиила?
Сцена битвы за Коготь все отдалялась, бойцы расплывались, будто исчезали в тумане, а мысли Мефистона становились все более странными. Голод, о котором он позабыл, вернулся, с удивительной яростью ворвавшись в вены. Вокруг него из жажды крови возникала новая оболочка. Властелин Смерти вцепился в воздух, пытаясь замедлить падение. Охваченный лихорадочным желанием убивать, старший библиарий взвыл и залаял, будто раненый зверь.
Глава 26
Воспоминания рассеивались и срастались.
Прошлое распадалось. Мефистон видел в пустоте призрака — извивающегося змея, мерцающего и переливающего, — пока летел через эфир на ослепительных крыльях. Создание напоминало выгравированных на эфесе Витаруса драконов, но его красота была ложной. Мефистон, пусть и сбитый с толку падением, различал ложь. Красота скрывала дьявольскую скверну. Под блестящей чешуей таился дух Цадкиила — презрительно усмехающийся над ним и полный яда.
4
Терафим — в Древнем Израиле название родовых антропоморфных идолов, почитавшихся домашними божествами. Представляли собой небольшие грубо сделанные статуэтки.
Ненависть молнией поразила Мефистона, и он расправил собственные крылья, показавшиеся ему странно тяжелыми. Он взмахнул ими и с ревом набросился на демона. Двое врагов сцепились над бездной, оплетенные электрическим пламенем.
Схватив Витарус обеими руками, Мефистон снова и снова вбивал его клинок меж лопаток дракона, яростно наседая. Эфирное пламя хлестало из глаз библиария, омывая кожу, пылающую и вздувающуюся пузырями. Цадкиил вырвался с воплем, прозвучавшим будто скрежет клинка по камню.
Когти разодрали грудь Мефистона и порвали плоть. Пламя побагровело.
Пока они бились и метались, вокруг проступал ландшафт: целый лес из измученных пиков вырывался в бытие из света, бьющего из плоти дерущихся. Сперва
— Где мы? — спросил он и поразился собственному голосу, глубокому и свирепому, едва членораздельному.
+Мы — ты и я, Кровавый Ангел. Триада.+
Лепет демона проник в мысли Мефистона, будто извивающийся и скользкий угорь, затуманивая разум.
— Убирайся! — воскликнул он.
Голос вновь прозвучал чужим, но Мефистон мог думать только о наглости отродья, посмевшего незваным проникнуть в его сознание. Он выругался и упал, хлопая крыльями и цепляясь за пустоту. Сердца забились чаще, наполняя его бодростью. Он молотил пустоту руками, пока змей улетал прочь.
+Ищи меня в Городе Света,+ бросил демон.
Пусть Мефистон и узнал имя, его разум, похоже, не действовал так, как должен был.
— Тизка?.. — Слово оставило странный привкус на языке. Он не был даже уверен, что правильно его вспомнил.
Когда демон исчез, Мефистон понял, откуда знал это название. Он был ученым. Мудрецом. Жившим в обителях познания. Властелин Смерти пытался призвать из памяти образы книг, но воспоминания оказались неясными и спутанными. Он едва мог воспроизвести названия на переплете, а уж содержание и вовсе ускользало из памяти.
Мефистон забыл, что летит сквозь облака, и потянулся к более ясному видению прошлого. Но это было бесполезно. У него украли книги. Он переживал их потерю так же остро, как если бы ему отрубили руку. Библиарий беспомощно хватался за обрывки знаний. Тизка была столицей демона по имени Магнус Красный, некогда — примарха Тысячи Сынов, одного из легионов Космического Десанта. Воины впали в идолопоклонство и были уничтожены. Но Магнус спас Город Света с обреченной планеты и перенес его на иную, проклятую. Мефистон напрягся и зарычал, пытаясь вспомнить название.
— Сорциариус! — Он буквально вырывал слова из глотки. — Планета Чернокнижников!
Он старался вытащить из памяти больше знаний, но чем сильнее боролся, тем спутаннее становились мысли. Мефистон, не привыкший к такому бессилию, взвыл от досады. Его разум всегда был столь ясным и сильным. Теперь же космодесантник напоминал дикого зверя, пытающегося говорить. У него украли нечто глубинное, одну из главных частиц самой его сущности. При мысли об этом он пришел в еще большую ярость и закричал.
Вопль оборвался, как только он врезался в землю, подобно метеориту.
Мефистон не мог пошевелиться. Каждый сантиметр его тела застрял в скале. Космодесантник застыл от злобы, бесцельного бушующего гнева, кипящего в помраченном уме.
Библиарий попытался вдохнуть, но понял, что земля забилась в рот и ноздри так, что не прочистить. Сколько он может прожить без кислорода? Даже столь простейший факт ускользал от него. Он был Адептус Астартес, — хоть что-то вспоминалось, — а значит, мог какое-то время терпеть что угодно, но затуманенная память не отвечала на вопрос, как долго. Он попытался вдохнуть через третье легкое, но тщетно. Вдыхать было нечего. Кислород отсутствовал. Во второй раз за жизнь он оказался похоронен.