Мефодий Буслаев. Лёд И Пламя Тартара
Шрифт:
– Нет. Никаких клятвенных сделок с разжалованным божком лжецов я заключать не буду, – сказала Ирка с вызовом. Робость и деликатность – эти два бича действительно великодушных сердец, когда им приходится общаться с хамами, – отступили. Бывают моменты, когда церемонии невозможны.
– ЧТО? – взвился Двуликий. – Ты играешь со смертью! Я отберу у тебя шлем прямо сейчас!
Мгновение – и жезл в его ладони превратился в изогнутый клинок со множеством зазубрин. У Ирки закружилась голова. Зазубрины сквозили нездешней силой. Ирка внезапно поняла, что дает клинку Двуликого силу. Жертвенная кровь.
Что ж! Пусть победит тот, кто достоин. Поздно бояться. В серьезном бою, когда некуда отступать, трусы всегда умирают первыми. Копье скользнуло в ладонь к Ирке. Его наконечник был нацелен точно в горло Двуликому, под отлитый подбородок маски.
– Начинайте! – сказала Ирка тихо. – Ваш выход, господин актер!
Двуликий Аа неожиданно притих. Изогнутый клинок улетучился из его пальчиков в неизвестном направлении. Похоже, бог ростовщиков привык решать дело силой, только воздействуя на слабые и податливые души. Он был ловкий торговец, а не воин. Осторожно, точно кошка к горячей рыбине, он протянул руку к лежащему на столике шлему, но тотчас отдернул. Ирке поняла, что шлем обжег ему пальцы. Его края раскалились и полыхали жаром.
– Хорошо, три дня еще не истекли... – неохотно признал Двуликий. – И взять его я пока не могу – согласен. Но все же моя власть над ним с каждым днем будет только усиливаться. Взгляни!
Это прозвучало как приказ. Ирка невольно повернула голову. Она увидела, как, повинуясь требовательному жесту Двуликого, шлем шевельнулся, а затем немного, на сантиметр – на два, сдвинулся в направлении ладони. Ирка спокойно подошла и, взяв шлем, сразу остывший при ее прикосновении, надела его. И сразу силы валькирии-одиночки удвоились. Теперь она была уверена, что сумеет в случае схватки вогнать копье в любой глаз маски по выбору. Даже на лице, обращенном к ней затылком.
Ощутив, на чьей стороне сила, божок ростовщиков мгновенно сбавил обороты и стал уклончиво-подобострастным, как Тухломон.
– Я необидчив! – произнес вкрадчивый голос из-под «молодой» маски Двуликого. – Не хочешь клясться – не надо. Наша сделка все равно имеет силу, поскольку ее условия озвучены.
– Бред! – сказала Ирка и, уже не скрываясь, взяла с полки шар с кораблем. Вода осталась спокойной, подчеркивая ее правоту.
Двуликий тревожно уставился на шар.
– Умная. Неужели сама догадалась? Признавайся, кто тебя научил? – процедил он.
Невидимая руна, защищавшая Ирку от подзеркаливания, вновь накалилась.
– Неважно. Когда ты покупаешь в магазине бейсбольную биту, тебя же не спрашивают, кто посоветовал тебе купить именно биту, а не волан для бадминтона! – с вызовом сказала Ирка.
Получи, фашист, собственную гранату! Двуликий, против которого обратили его же аргумент, с досадой дернул головой.
– Ну неважно! Ты умная, я умный. У умных людей всегда есть, о чем побеседовать. Итак, валькирия, ты приносишь мне дарх Арея, а я уничтожаю старый договор. Если же нет, то сама понимаешь... Я повторять не буду. Вернешься на коляску, девочка, и очень скоро! – заявил он.
Стекло в руке у Ирки разогрелось. Она увидела, что вода внутри шара закипела, захлестнула мачту корабля. Ничего себе легкая рябь! Ирка с вызовом улыбнулась. Человек, который стоит спиной
– Так, значит, старый договор вы уничтожаете? Прекрасно. Тогда подарите мне перчатку! – сказала Ирка.
Двуликий Аа повернулся к ней бородатым лицом.
– Какую перчатку? – спросил он.
– Вашу.
– Зачем?
Ирка молчала. Двуликий Аа правильно истолковал ее молчание.
– А, ну да... Когда вы покупаете в магазине биту... – пробормотал он.
– Так что же перчатка? Я жду! – настаивала Ирка.
Их взгляды скрестились. Двуликий Аа заколебался. Посмотрел на шлем, на Ирку, снова на шлем. Было заметно, что он торопливо взвешивает. Если он отдаст перчатку, от обещания будет уже не отмахнуться.
– Ну хорошо, хорошо... Почему бы и нет? – Двуликий Аа потянул с руки перчатку.
– Если вам несложно, с левой руки, – мягко сказала Ирка.
Последствия этой простой просьбы были непредсказуемы. Взбешенный Аа зашипел. Сорвав перчатку, он попытался швырнуть ее Ирке в лицо. Не задумываясь, валькирия сделала мгновенное, почти неуловимое движение копьем, и перчатка повисла на его сужающемся наконечнике, пробитая насквозь. Двуликий покачнулся. Ирка увидела, как на серебряной маске, на лбу, внезапно выступила крупная капля черной крови, больше похожей на смолу. Она смотрела на нее, как завороженная.
Двуликий Аа медленно поднял руку и коснулся
лба. Кровь расползлась по ладони. Но и на лбу она не исчезла. Там, где была прежде капля, теперь бежал ручеек. Двуликий схватился за стену и, оставляя на дереве след, сполз на пол. Ирка выронила копье, на острие которого продолжала трепетать перчатка.
– Ты не понимаешь, что наделала, безумная! Ты все равно выполнишь свою часть сделки, потому что,.. – прохрипел божок ростовщиков.
Двуликий не договорил. Серебряные маски глухо ударились об пол. Тело вздрогнуло и затихло. Ручейки черной крови гневно потекли к Ирке, стремясь коснуться ее ног. Однако шлем валькирий, который все еще был на Ирке, не допустил их. Черная кровь зашипела и, пузырясь, втянулась в щели между досками.
Ирка завизжала. Тело исчезло. На полу остались лишь серый плащ, покрытый рунами жезл и две серебряные маски. Ирка все смотрела на них и никак не могла отвести взгляд. Из соседней комнаты, хватаясь за стены, прибрел Антигон. Он был еще слаб. Булаву он волок за собой по полу. Когда требовалось перетащить ее через порог, булава зацепилась, и кикимор едва не упал. При этом он даже не осознал, отчего споткнулся, и оглянулся в крайнем недоумении. Сознание его продолжало пребывать под властью рунного жезла.
– Кто обидел мерзкую хозяйку? – произнес Антигон заплетающимся языком, тупо оглядывая комнату.
Ирка набрала в грудь воздух для нового визга, когда с гамака за ее спиной кто-то негромко сказал: «Кхе-кхе!» Ирка резко повернулась. В ее гамаке не без удобства разлеглась...
– Аида Плаховна! – воскликнула Ирка. Мамзелькина мрачно отхлебнула из фляжки.
Прополоскала рот. Проглотила.
– Наворотила ты делов, пчелка недодавленная! Сказано тебе было русским языком: согласись, но клятв не давай! Перчатку взять надо было. А что теперь станешь делать? – сказала она.