Мэгги и Джастина

Кэролайн Джуди

«Стоит мне открыть рот, и я не выдержу и заплачу, — подумала вдруг Мэгги. — Значит можно только кивнуть». И она кивнула.

— Те, кого мы любим, Мэгги, становятся для нас богами. Но в один прекрасный день нимб исчезает, и остается простой человек. Я хочу любить, Мэгги, а у нас с тобой остался лишь потухший костер.

— Дик, ведь мы не занимались с тобой любовью, потому что у тебя был приступ. Я не то чтобы была против, но твое здоровье и…

— И мой возраст, да? Что же ты остановилась. Продолжай. Ты полагаешь, что теперь я только и гожусь

для роли старого верного слуги. Я не хочу этого. Я ухожу.

Мэгги схватила его за плечи.

— Нет, Дик! Нет! Нет! Не бросай меня! — она зарыдала. Дику захотелось вырваться из ее цепких рук, но вместо этого он погладил ее по голове. Страшно видеть, как распадается личность. Она виновата в этом, или все дело в уходящем здоровье и возрасте?

— Я никуда не уйду от тебя, Мэгги.

— Но ты будешь встречаться с ней. Ты думаешь, что я смогу так жить. Зная, что ты приходишь ко мне из ее постели? Это дрянная шлюшка, наверное, особенно возбуждается от мысли, что делит тебя.

«Боже, — подумала она. — Останови меня, Боже. Неужели это говорю я? Панический страх потерять его заставляет меня произносить все эти гадости».

— Обещай мне, что ты не будешь больше с ней встречаться.

— Если ты скажешь, что я не должен, я не встречусь с ней.

— Но ты хочешь? — Дик видел, что она надеется на отрицательный ответ.

Дик отвел глаза.

— Дик! Не встречайся с ней! Умоляю, — это был уже не человеческий голос, а хриплый крик о помощи. — Ты — моя жизнь! Я не смогу жить без тебя. Я убью ее. И тебя.

— Ну хватит! — устало сказал Дик, двинувшись к двери. — Я ухожу.

Но не успел он сделать и двух шагов, как почувствовал, что его держат ее руки.

— Дик, если человек может просто так взять и уйти, порвав все, значит, в глубине, по большому счету, ему все равно, что будет с другим, с тем, кого он бросил.

Дик сжал ее пальцы.

— Не надо так говорить, Мэг. Жизнь — сложная штука. Обещай мне одну вещь, — прошептал он, — не надо сейчас ничего говорить. Все у тебя будет хорошо. Ты же сильная, Мэг, уж я то знаю это.

Слезы выступили у нее на глазах.

— Нет, Дик, я не сильная. Единственное, что сильно во мне, — это моя любовь к тебе.

Дик повернулся и быстро вышел из комнаты.

22

Суд занял минимум времени. Все страхи и стыд Мэгги испарились моментально, как только она уловила смысл этой выхолощенной донельзя процедуры. Дик был молчалив и сумрачен. Сухо поздоровавшись с Мэгги, он сел в углу зала, низко опустив голову. Судье были переданы какие-то бумаги, судья сделал вид, что читает их, после чего было задано несколько вопросов. Через пять минут все было кончено. Мэгги была свободна…

Вернувшись домой, Мэгги с особым усердием принялась за домашние дела. Но рана не заживала, она все кровоточила и кровоточила. Облегчение наступало только ночью, когда маленькие зеленые таблетки снотворного приступали к работе и погружали Мэгги в глубокий сон.

Полный

упадок духа изо дня в день. Ее отчаяние было столь глубоко, что вся полнота и радость жизни не могли ее рассеять. Мэгги не знала, почему ее вдруг охватывали такая безнадежность, такое отчаяние. Разочарование в Дике? В своем браке? Или во всем на свете?

Это повторялось каждый день. Каждый день на нее накатывало отчаяние. И она не могла больше ничего делать, или ей просто хотелось спать, или, наоборот, скакать куда-то верхом. То она просто бывала в плохом настроении, всего-навсего в унынии, а иногда вдруг смеялась до слез без причины. Но всегда, где бы она ни была, она носила с собой то короткое письмо, которое отдал ей после развода Дик, ничего не сказав, и лишь грустно посмотрев ей прямо в глаза.

Дорогая Мэгги!

Я очень благодарен тебе за нашу встречу и нашу любовь. Может быть, в данный момент я нахожусь на пути в ад, но я должен испытать это. В последнее время мне приходилось делить себя, но ничего хорошего из этого не получалось. А раз так, я должен выйти из игры и перестать мучить тебя, дорогого мне человека. Я надеюсь, что где-нибудь есть человек, который только и ждет, чтобы ты нашла его наконец. Я прошу тебя, не совершай глупости — не жди меня.

Я любил тебя, Мэг. Но ты слишком хороша, чтобы довольствоваться малой долей такой незначительной личности, как я, толком ничего не добившейся.

Благодарю тебя за самые лучшие годы в моей жизни.

Дик.

23

Бывали дни, когда Мэгги вообще не вставала с постели. Иногда она просыпалась среди ночи, садилась в автомобиль и ехала куда-нибудь в бар. Она терялась в толпе людей и была оттого счастлива. Ее ничего не трогало: денег у нее было достаточно, хватит, чтобы просидеть просто так целый год. Все пройдет, забудется и тогда, может быть, Дик вернется. Но время шло, а рана не затягивалась.

Как она обнаружила, хуже всего было то, что она не хотела думать об этом даже пока могла, даже когда знала, что не может найти выход из сложившегося положения, не обдумав его. Ее мозг постоянно старался отбросить эту мысль подобно тому, как ребенок отстраняет от себя еду, хотя ему было сказано, что он не встанет из-за стола, пока все не съест. Она не хотела думать об этом, потому что жить только этим было слишком тяжело. Само обдумывание этих вещей не изменило бы ее положения и было хуже, чем отсутствие мыслей. Она много пила, но и это не помогало. Она ждала, когда наступит бессознательное состояние и освободит ее, но потеря сознания не наступала, и она чувствовала себя ничем другим как кусочком живой ткани под микроскопом или червяком на крючке — чем-то бесконечно дергающимся с единственным желанием — умереть.