Мегрэ и 'Дело Наура'
Шрифт:
Пардон замолчал и глядел на Мегрэ с видом провинившегося ребенка.
Тогда комиссар спросил:
– Этому человеку не пришло в голову отвезти ее в больницу?
– Вот и я сказал ему, что мы находимся в двух шагах от больницы Сент-Антуан. А он лишь прошептал: "Я этого не знал."
– Он, видно, не знал и того, что главный комиссариат квартала находится в ста метрах отсюда?
– Наверное... Я был в затруднительном положении... Знаю, что я не имел права оказывать помощь, не предупредив тотчас же полицию, ведь речь шла об огнестрельном ранении. Но с другой
"Вместо окровавленной одежды я могу дать вам купальный халат," предложил я.
Она вновь покачала головой и через несколько секунд уже самостоятельно надела комбинацию, платье, а затем вышла в мой кабинет к мужчине, который ее привел.
Я сказал им обоим:
"Присаживайтесь... Через минуту я освобожусь..."
Мне нужно было снять резиновые перчатки, испачканный халат и закрыть пробками пузырьки с лекарствами.
"Я должен записать ваши имена и адреса... Если вы предпочитаете лечиться не в больнице, а в какой-нибудь частной клинике, скажите мне, и я сделаю все необходимое..."
Мэгре уже понял, что произошло дальше:
– Как долго вы занимались своими делами?
– Трудно сказать... Помню, я поднял пулю, упавшую на пол во время операции, затем бросил в корзину использованную вату и бинты... Наверное, две или три минуты... По-прежнему продолжая беседовать с ними, я подошел к двери и увидел, что в моем кабинете никого нет...
Сначала я бросился в прихожую, потом выбежал на лестничную площадку... Не услышав ни шума спускающегося лифта, ни шагов по лестнице, я вернулся в кабинет и посмотрел в окно, но не мог разглядеть тротуара у дома...
Именно в этот момент я услышал, как тронулась с места какая-то машина... Судя по звуку, это был мощный спортивный автомобиль.. Когда я открыл окно, то увидел, что бульвар Вольтера пуст, и только со стороны площади Республики движется грузовик, разбрасывающий соль, да вдалеке шел одинокий прохожий...
* * *
Если не считать самых близких своих сотрудников - таких, как Люка, Жанвье, Торранс, и недавно принятого Лапуэнта, к которым Мегрэ испытывал чувство искренней привязанности, - комиссар дружил лишь с доктором Пардоном.
Оба они, будучи в сущности ровесниками, ежедневно занимались тем, что лечили болезни - людей и общества, и поэтому их взгляды на жизнь во многом совпадали.
Они могли после своих традиционных ужинов, устраиваемых то на бульваре Ришар-Ленуар, то на бульваре Вольтера, часами беседовать, совсем не замечая времени, и приходили к одним и тем же выводам - так был схож их жизненный опыт. Не уважение ли, которое каждый испытывал по отношению к другому, мешало им перейти на "ты"?
В эту ночь, несмотря на царившие в кабинете врача тишину и покой, они не чувствовали себя так непринужденно, как за улейном. Возможно, это объяснялось тем, что случай впервые столкнул старых друзей на почве их профессиональных интересов.
Доктор, выглядевший смущенным, говорил быстрее обычного, и чувствовалось, что он желает поскорее доказать свои благие
– Скажите, Пардон, в самом начале вы говорили, что мужчина и женщина, как вам показалось, не проживают в этом квартале.
Доктор пробовал объяснить:
– Моя клиентура - это лавочники, ремесленники и небогатые люди. Я не какое-нибудь светило, а всего лишь тот, кому приходится по двадцать раз на дню преодолевать пять или шесть этажей в домах без лифта, таская с собой сумку с инструментами. На этом бульваре есть дома, где живут зажиточные люди, но я никогда не видел здесь кого-нибудь, кто был бы похож на моих недавних посетителей...
Хотя женщина и не произнесла ни одного слова, у меня сложилось впечатление, что она иностранка... У нее черты типичной северянки: молочной белизны лицо, белокурые волосы, которые редко можно увидеть в Париже, да и то разве что крашеные, но это не тот случай... Судя по ее груди, я могу полагать, что она родила по меньшей мере одного ребенка и кормила его своим молоком...
– Не было ли у нее какой-нибудь особой приметы?
– Нет... Хотя, подождите... Шрам, длиной около двух сантиметров, идущий от левого глаза в направлении уха... Я его заметил потому, что он имел форму гусиной лапки, а на молодом лице это выглядит довольно пикантно...
– Вы думаете, она молчала умышленно?
– Уверен, что это было так... Я видел их на лестничной площадке и в своем кабинете и думаю, что они знали друг друга, притом очень близко. Возможно, я скажу глупость... Мне кажется, что существует нечто неуловимое, объединяющее истинно влюбленных, и что эта связь чувствуется даже тогда, когда они не смотрят друг на друга...
– Расскажите мне, как выглядел он.
– Его я видел совсем недолго, он не снимал пальто из мягкой ворсистой ткани...
– На нем была шляпа?
– Нет. Он был с непокрытой головой. У него черные волосы, лицо с тонкими чертами, загорелая кожа, карие глаза... Я дал бы ему двадцать пять-двадцать шесть лет, и, судя по манере говорить, по его поведению, одежде, я сказал бы, что он всегда вращался среди привилегированных людей... Красивый парень, с виду нежный, немного меланхоличный... Вероятно, он испанец или из Южной Америки... Что мне теперь делать?.. Не зная их имен, я не могу заполнить на них медицинскую карточку... Да и, очевидно, речь идет о преступлении...
– Вы поверили тому, что рассказал вам мужчина?
– В тот момент я просто не задумывался над тем, что он говорил... И только потом, когда обнаружил, что они исчезли, объяснения мужчины показались мне странными...
Мегрэ внимательно рассматривал пулю.
– Стреляли, вероятно, из пистолета калибра 6,35... Это оружие опасно лишь при выстреле с близкого расстояния и не отличается большой точностью...
– Это и объясняет характер ранения... До того, как пуля засела между двумя ребрами, она наискось прошила спину, сорвала кожу, оставив след в несколько сантиметров...