Мегрэ и господин Шарль

Сименон Жорж

— У мэтра д'Аржана была только старенькая секретарша, она ушла на пенсию и вернулась в родные места.

— Вы не знали такую мадемуазель Фрасье?

— Хорошенькая брюнетка, она была все время чем-то возбуждена? Она работала у мэтра д'Аржана лет двадцать тому назад. Работа ей не нравилась, и она пробыла в конторе не больше года. Не знаю, что с ней сталось.

Хмурясь, Мегрэ снова уселся в такси. Разумеется, следствие только начиналось, но начиналось оно не лучшим образом: зацепиться было не за что. Кроме того,

надо было соблюдать тайну, так как нотариус мог прекрасным образом объявиться не сегодня завтра.

Солнце скрылось за домами. Похолодало, и Мегрэ пожалел, что оставил демисезонный плащ в кабинете.

Он остановил такси на углу набережной Орфевр и бульвара дю Палэ: ему снова захотелось пива.

То и дело он возвращался мыслями к Натали, этой странной г-же Сабен-Левек: интуиция подсказывала комиссару, что знает она намного больше, чем сообщила ему.

Он вернулся к себе в кабинет, к своим трубкам, набил одну из них, подошел к двери в инспекторскую. Лапуэнт печатал на машинке. Жанвье уставился в окно. Люкас был занят телефонным разговором.

— Жанвье, Лапуэнт. Зайдите оба ко мне.

Жанвье тоже понемногу начинал стареть и обзаводиться брюшком.

— Ты свободен, Жанвье?

— В настоящий момент ничего важного. Я разделался с юным похитителем машин…

— Хватит пороху провести ночь на улице?

— Почему бы и нет?

— Как только сможешь, отправишься на бульвар Сен-Жермен и будешь наблюдать за домом 207-а. Если женщина, описание которой я тебе дам, выйдет оттуда, пойдешь за ней. Тебе стоит иметь в своем распоряжении машину.

Это довольно высокая, очень худая брюнетка с остановившимся взглядом и нервным тиком. Если она выйдет из дому, то наверняка пойдет пешком, хотя у нее есть шофер и две машины. Одна из них «бентли», другая — «фиат».

Скажи Лурти, чтобы он сменил тебя завтра утром, и передай ему инструкцию.

— В чем она будет одета?

— Когда она приходила сюда, на ней было меховое манто, норковое, кажется.

— Хорошо, шеф.

Жанвье вышел, и Мегрэ обернулся к Лапуэнту.

— Что у тебя? Ничего нового?

Лапуэнт, покраснев, запинаясь и избегая смотреть Мегрэ в глаза, промямлил:

— Есть кое-что. Телефонный звонок. Несколько минут назад.

— Кто звонил?

— Утренняя посетительница.

— Что ей было нужно?

— Она сначала спросила, здесь ли вы. Я ответил, что нет. Мне показалось, что она совершенно пьяна.

— А с кем я говорю? — продолжала она допытываться.

— С инспектором Лапуэнтом.

— Это та девица, что записывала сегодня утром все, что я говорила?

— Да.

— Ну что ж, передайте от меня комиссару, что он дерьмо. И вы такое же.

По-прежнему смущаясь, Лапуэнт добавил:

— Были такие звуки, как будто там дрались. «Оставь ты меня, ради Бога…» У нее, наверное, вырвали трубку, потому что связь прервалась.

Перед

тем как выйти из уголовной полиции, Мегрэ сказал Лапуэнту:

— Ты не смог бы заехать за мной на машине часов в одиннадцать?

— Завтра утром?

— Сегодня вечером. У меня появилось желание заглянуть кое в какие ночные заведения.

Г-жа Мегрэ оставила мужу сельди, до которых он был охотник, и Мегрэ начал пировать, рассеянно смотря телевизионные новости. По его виду г-жа Мегрэ поняла, что начавшееся дело — не из обычных и нейдет у него из головы, словно касается его лично.

Это была правда. В тот день, 21 марта, который был теплым и прозрачным, Мегрэ окунулся в мир, совершенно чуждый ему, самое главное, он столкнулся с особой, принадлежавшей к тому типу женщин, которых он еще не встречал, и особа эта сбивала его с толку.

— Достанешь мне темный костюм, самый лучший.

— Что случилось?

— В одиннадцать за мной заедет Лапуэнт. Нам с ним надо заглянуть в два-три ночных кабаре.

— Это поможет тебе развеяться?

— Если я смогу там найти ответы на интересующие меня вопросы.

Устроившись в кресле, Мегрэ задремал у телевизора, а в половине одиннадцатого жена подала ему чашку кофе.

— Если ты собираешься долго не спать…

Сначала он раскурил трубку, потом принялся маленькими глотками отхлебывать кофе. По его мнению, трубка и кофе подходили друг к другу.

Он отправился освежиться в ванну, потом переоделся, как будто то, как он выглядит, могло иметь значение. В глубине души для него так ничего и не изменилось с тех времен, когда, отправляясь в оперу, облачались во фрак, а для ночных кабаре надевали смокинг.

Было без пяти одиннадцать. Ему показалось, что он услышал, как подъехала машина. Мегрэ растворил окно и действительно увидел у края тротуара один из небольших черных автомобилей уголовной полиции и силуэт высокого мужчины.

Он поцеловал г-жу Мегрэ и, насупившись, двинулся к двери, но в глубине души был очень доволен, что отказался стать начальником уголовной полиции.

— Не очень-то меня жди.

— Не бойся. Я хочу спать.

На улице было не холодно, и луна всходила над печными трубами. Во многих окнах еще горел свет, а иные были открыты.

— Куда едем, шеф?

Мегрэ извлек из кармана потрепанный конверт, на котором записал адреса, найденные в телефонной книге.

— Знаешь кабаре «У кота в сапогах»?

— Нет.

— Это на улице Колизея.

Они ехали между рядами светящихся витрин в двойном потоке несущихся по Елисейским полям автомобилей. Перед входом в кабаре стоял швейцар, весь в галунах, как какой-нибудь адмирал. Он по-военному отдал им честь и распахнул двустворчатую дверь. Они откинули толстый красный занавес из обивочной ткани и оставили в гардеробе шляпы и пальто.