Мегрэ и старая дама
Шрифт:
— Вы в самом деле думаете, что вам надо было приезжать именно сюда и задавать вопросы нам? Я хочу, чтобы мне в конце концов ответили: мою дочь убили или не мою? А раз это моя дочь, тогда, мне кажется, не нам следует докучать вопросами, а тем, кого пытаются оставить в покое!
Обстановка словно бы разрядилась. Четырнадцатилетняя девочка даже хлопнула в ладоши.
— И все это потому, что мы бедные люди, — продолжала мать, — и потому, что иные, которые изображают из себя…
— Могу вас заверить, мадам, что я допрашиваю одинаково
— И тех, кто притворяется богачами? И тех, кто разыгрывает из себя знатных дам, хотя родом невесть из каких, намного похуже нашего?
Мегрэ не отвечал, полагая, что она будет говорить еще. И она продолжала, оглядываясь вокруг, словно набираясь храбрости:
— А знаете вы, кто она такая, эта женщина? Я сейчас вам все выложу. Когда моя бедная матушка вышла замуж, то парень, который стал ее мужем, долгое время был влюблен в другую. Эта другая была мать Валентины. Она жила по соседству с моей матерью, почти дверь в дверь. Ну так вот. Родители этого парня и слышать не захотели, чтобы он женился на этой девице. Я это говорю, чтобы вы поняли, что это была за девица…
Если Мегрэ хорошо понял, то мать Валентины была девицей, на которой приличные люди не женятся.
— И все же она вышла замуж, скажете вы? Да. Но она не сумела себе найти никого, кроме пропойцы, бездельника. Так вот эти двое и породили на свет вашу мадам!
Отец Трошю достал из кармана короткую трубку и набил ее табаком из кисета, сделанного из свиного пузыря.
— Я никогда не хотела, чтобы моя дочь работала у женщины, которая, может быть, даже хуже своей матери. Если бы меня послушали…
Взгляд, полный упрека в спину мужа. По всей видимости, именно он в свое время разрешил Розе пойти в горничные к Валентине.
— Она к тому же еще и дрянь! Не улыбайтесь. Я знаю, что говорю. Может, ей и удалось провести вас сладкими речами. Но я еще раз повторяю: она дрянь, всем она завидует, мою Розу всегда ненавидела.
— Почему же ваша дочь оставалась у нее?
— Я и сама не знаю. До сих пор не знаю. Ведь и Роза тоже не любила ее.
— Она вам это говорила?
— Ничего она мне не говорила. Она никогда не говорила о своих хозяевах. Последнее время она с нами почти не разговаривала. Мы не были для нее достаточно хороши. Вы понимаете? Вот что сделала эта женщина.
Она научила ее презирать своих родных, этого я ей никогда не прощу. А теперь, когда Роза умерла, та явилась на похороны покрасоваться, хотя место ей в тюрьме.
Трошю поглядел на жену с таким видом, словно собирался утихомирить ее.
— Во всяком случае, не здесь вы должны вести свои розыски! — заключила она с силой.
— Вы позволите мне сказать одно слово?
— Пусть скажет, — вмешался Анри.
— В полиции у нас нет волшебников. Как же мы найдем преступника, если нам не известно, почему было совершено преступление? — Он говорил спокойно, вежливо. — Ваша дочь была отравлена. Кем? Возможно, я
— Я же толкую вам, что эта женщина ее ненавидела.
— Но этого недостаточно. Не забывайте, что убийство — преступление очень серьезное. Убийца ставит на карту свою жизнь и уж во всяком случае свободу.
— Пройдохи не многим рискуют.
— Думаю, ваш сын поймет меня, если я добавлю, что с вашей дочерью встречались и некоторые другие люди.
Анри, казалось, смутился.
— Возможно, есть и еще кто-нибудь, о котором мы не знаем. Вот почему я надеялся осмотреть ее вещи.
Среди них могли быть письма, адреса, какие-нибудь мелкие подарки.
При этих словах воцарилась тишина, все переглянулись. Они словно спрашивали друг друга. Наконец мать сказала все еще с некоторым недоверием, обращаясь к мужу:
— Ты покажешь ему кольцо?
Трошю как бы нехотя вытащил из кармана брюк большой старый кошелек со множеством отделений, которые закрывались на кнопки. Оттуда он извлек какой-то предмет, обернутый в шелковистую бумагу, и протянул его комиссару. Мегрэ увидел старинное кольцо с зеленым камнем в оправе.
— Я полагаю, у вашей дочери были и другие украшения?
— У Розы была полная коробка всяких штучек, которые она покупала на рынке в Фекане. Их уже поделили. Остался только…
Не произнося ни слова, девочка метнулась в другую комнату и принесла серебряный браслет, украшенный синими камешками из фарфора.
— Это моя доля! — сказала она с гордостью.
Все эти колечки, сувениры от первого причастия, медальоны стоили гроши.
— Скажите, а это кольцо было вместе с другими?
— Нет.
Рыбак посмотрел на жену, которая все еще колебалась.
— Я нашел его в глубине башмака, — сказал он. — Кольцо было завернуто в кусок шелковистой бумаги.
Это были ее праздничные башмаки, она надевала их всего раза два.
Света из очага было недостаточно для того, чтобы оценить кольцо, да Мегрэ и не был знатоком драгоценных камней. Но было очевидно, что эта вещица совсем иного качества, чем те пустячки, о которых шла речь только что.
— Я и говорю, — произнес наконец Трошю, который слегка покраснел. — Эта штуковина беспокоила меня.
Вчера я был в Фекане и там показал кольцо ювелиру, у которого мы купили наши обручальные кольца. Я даже записал на бумажке название — это изумруд. Он объяснил, что камень стоит столько, сколько хорошая шхуна, и что, если я нашел это кольцо, лучше отнести его в полицию.
Мегрэ повернулся к Анри.
— Так, значит, из-за этого? — спросил он его.
Анри молча кивнул. Мать насторожилась:
— Что это вы скрытничаете? Вы уже встречались, что ли?
— Пожалуй, лучше объяснить вам кое-что. Я встретил вашего сына в компании с Тео Бессоном. Меня это удивило, но сейчас я понял. Ведь Тео два-три раза встречался с Розой.