Мегрэ колеблется
Шрифт:
— В известном смысле да. У нас бывают минуты близости, но всегда урывками.
— Тортю это знает?
— Разговора у нас не было, но он должен догадываться.
— Почему?
— Когда вы здесь освоитесь, вы поймете. Сколько людей бывает здесь за день! Мосье и мадам Парандон, двое детей. Это уже четверо… Три человека в конторе у мосье — семеро… Фердинанд, кухарка, горничная, уборщица — одиннадцать человек… Не считая массажиста мадам, который приходит по утрам четыре раза в неделю… Потом ее сестры… Подруги дочери… Хоть комнат в квартире много, но все равно, куда ни пойди —
— Почему?
— Потому что ко мне каждый приходит за бумагой, за марками, за скрепками… Если Гюсу требуется бечевка, он роется в моих ящиках… Бэмби нужны то марки, то клейкая лента… Что касается мадам…
Мегрэ смотрел на нее с любопытством, ожидая продолжения.
— Она вездесуща… Правда, она частенько отлучается, но никогда не знаешь, дома она или нет… Вы заметили, что все коридоры и большинство комнат обиты трипом… Шагов не слышно… Вы сидите, и вдруг дверь распахивается, кто-то входит… Иногда мадам заглянет в мою дверь и тут же, будто ошиблась, говорит: «Ах, простите!»
— Она любопытна?
— Скорее взбалмошна… Если только это не мания…
— Она никогда не заставала вас с мужем?
— Не уверена… Однажды, перед рождеством, когда мы думали, что она у парикмахера, мадам вошла в довольно неподходящий момент… Мне кажется, мы успели привести себя в порядок. Я так думаю, но полной уверенности у меня нет… Она держалась как ни в чем не бывало и стала рассказывать мужу о подарке, который только что купила для сына.
— Она не изменила к вам отношения?
— Нет. Она по-прежнему любезна со всеми и держится так, будто парит над нами, как ангел-хранитель… Про себя я ее так и называю.
— Вы ее не любите?
— Себе в подруги я бы ее не выбрала, если вы это имеете в виду.
Прозвенел звонок, и девушка с облегчением встала.
— Простите, меня зовет патрон…
Взяв на ходу блокнот для стенографирования и карандаш, она скрылась за дверью.
Мегрэ остался один и уставился в окно, куда еще не проникало солнце. Шофер протирал теперь «роллс-ройс» куском замши, насвистывая какой-то привязавшийся мотив.
Мадемуазель Ваг не возвращалась, а Мегрэ продолжал сидеть на стуле у окна, не проявляя нетерпения, хотя вообще терпеть не мог ждать. Следовало бы пройтись по коридору, заглянуть в комнату Тортю и Жюльена Бода, но он не мог заставить себя подняться и сидел с полузакрытыми глазами, переводя взгляд с одного предмета на другой.
Стол на тяжелых дубовых ножках, служивший ей для работы, был украшен строгой резьбой. Видимо, раньше он находился в другой комнате. От времени столешница блестела как полированная. Под рукой лежал бежевого цвета бювар с кожаными углами, а в открытой коробке — карандаши, авторучки, резинки и ножтскребок для подчистки помарок. На отдельном столике стояла Пишущая машинка; рядом с ней лежал словарь.
Вдруг Мегрэ нахмурил брови, нехотя поднялся и подошел к столу поближе. Он не ошибся. На столе виднелась тонкая бороздка, вероятно, след от ножа, которым, должно быть, совсем недавно отрезали полоску бумаги. Рядом с коробкой для карандашей Мегрэ увидел плоскую металлическую линейку.
— Вы
Мегрэ вздрогнул от неожиданности: он не слышал, как вошла мадемуазель Ваг; она по-прежнему держала в руках блокнот.
— О чем вы говорите?
— Об этой царапине. Что за безобразие портить такой чудесный стол!
— Вы не знаете, кто это мог сделать?
— Любой, кто сюда заходит. Я вам уже говорила, что ко мне ходят все, кому не лень.
Теперь ему не придется искать. Еще накануне он решил осмотреть в ломе все столы, так как заметил, что бумага была отрезана очень ровно, словно на машине Массико [7] .
7
Массико — изобретатель машины для подрезывания бумаги по краям.
— Если вы не против, мосье Парандон хотел бы минутку с вами поговорить.
Мегрэ обратил внимание, что в блокноте ничего не было записано.
— Вы рассказали ему о нашем разговоре?
– Она ему ответила без стеснения:
— Да.
— И о том, что мы касались ваших отношений с ним?
— Разумеется.
— Не для этого ли он вас и вызывал?
— Нет. Ему действительно понадобилось получить у меня справку по делу, которое он сейчас ведет.
— Я скоро к вам вернусь. Думаю, что теперь меня провожать не нужно.
Она улыбалась.
— Еще бы. Ведь он разрешил вам ходить по квартире, как у себя дома. Не так ли?
Мегрэ постучался в высокую дубовую дверь, толкнул створку и застал маленького адвоката перед огромным столом, на этот раз заваленным официальными бумагами.
— Прошу вас, мосье Мегрэ… Извините, что прервал ваш разговор… Я не знал, что вы беседуете с моей секретаршей… Итак, вы понемногу начинаете знакомиться с нашим домом…
— Не будет ли нескромным, если я попрошу вас взглянуть на второе письмо?
Мегрэ любезно протянул листок, и ему показалось, что и без того бледное лицо адвоката стало восковым. Голубые глаза уже не искрились за стеклами очков, а тревожно и грустно смотрели на Мегрэ.
— Преступление может свершиться с часу на час… Вы в это верите?
Мегрэ, глядя на него в упор, в свою очередь спросил:
— А вы?
— Не знаю. Сейчас уже совсем ничего не понимаю. Вчера я к этому отнесся более легкомысленно. Я не думал, что это злая шутка. Я считал, что дело идет о маленькой мести, довольно хитроумной, но в общем наивной и безобидной.
— Мести? Кому?
— Мне… Моей жене… Кому угодно в доме… Ловкий способ ввести в дом полицию, чтобы нас замучили допросами и расследованиями.
— Вы рассказали об этом вашей жене?
— Я был вынужден это сделать. Ведь она застала вас в моем кабинете.
— Вы могли ей сказать, что я пришел посоветоваться с вами по профессиональному вопросу…
Лицо Парандона выразило удивление,..
— Неужели вы полагаете, что мадам Мегрэ удовольствовалась бы подобным объяснением?
— Моя жена никогда не задает мне вопросов.