Мегрэ в суде присяжных
Шрифт:
— Вы к комиссару? Пройдемте со мной.
Все происходившее, вероятно, казалось Мерану кошмаром. У него было лицо человека, проведшего бессонную ночь, глаза покраснели.
От него несло табаком и спиртом. Однако пьяным он не был. Меран последовал за Жанвье. Тот открыл дверь, пропустил его перед собой и прикрыл ее, не заходя в кабинет.
Мегрэ сидел за столом, по виду погруженный в чтение какого-то дела. Некоторое время он не поднимал голову, а затем, взглянув на посетителя, проговорил вполголоса, без всякого
— Одну минуту.
Он что-то надписал сначала на одном документе, потом на другом, рассеянно пробормотав:
— Присядьте, пожалуйста.
Меран не сел, он стоял неподвижно. Наконец, не выдержав, спросил:
— Вы, может, думаете, я благодарить вас пришел?
Его голос звучал не совсем естественно. Меран был простужен, говорил в нос, но бодрился и пытался даже иронизировать.
— Присядьте, — повторил Мегрэ, не глядя на него. На этот раз Меран, сделав три шага вперед, ухватился за спинку обитого плюшем стула.
— Вы поступили так, чтобы спасти меня?
Комиссар невозмутимо оглядел его с головы до ног.
— У вас утомленный вил, Меран.
— Речь не обо мне, а о том, что вы вчера сделали. Он говорил глухо, как бы сдерживая гнев.
— Я пришел сказать, что не верю вам. Вы солгали, как врали все остальные. По мне, лучше бы сидеть в тюрьме. Вы совершили подлость.
Действовал ли на него возбуждающе алкоголь? Возможно. Однако пьяным он действительно не был и произносимые фразы, очевидно, не раз повторял про себя в течение ночи.
— Садитесь.
Наконец Меран нехотя сел, будто чуял какую-то западню.
— Можете курить.
Из протеста, не желая ни в чем быть обязанным комиссару, он не закурил, хотя ему и хотелось. Руки у него дрожали.
— Людей, которые зависят от полиции, легко заставить говорить все, что вам понадобится.
Ясно, он намекал на Николя Кажу, содержателя дома свиданий, и горничную.
Мегрэ медленно раскуривал трубку и ждал.
— Вам, как и мне, известно, что все это ложь. От волнения его лицо покрылось капельками пота. Мегрэ заговорил:
— Так вы утверждаете, что убили вашу тетку и Сесиль Перрен?
— Вы же знаете, что нет.
— Еще не знаю, хотя убежден, что вы этого не сделали. А как вы думаете, почему?
Пораженный Меран не нашелся что ответить.
— На бульваре Шаронн, в доме, где вы живете, много ребятишек, не так ли?
Меран машинально произнес:
— Да.
— Вам слышно, как они бегают вниз и вверх по лестнице? Бывает, что, вернувшись из школы, ребята там играют. Вы разговаривали с ними иногда?
— Да. Я их знаю.
— Хотя у вас нет детей, вам известно, в котором часу в школе кончаются уроки. Это обстоятельство и поразило меня в самом начале расследования. Сесиль Перрен ходила в детский сад. Леонтина Фаверж забирала ее оттуда ежедневно, кроме четверга, в четыре часа дня. Значит, дб четырех часов ваша тетка
Меран старался понять ход его мыслей.
— Итак, двадцать восьмого февраля у вас истекал срок крупного платежа. Возможно, в прошлый раз, когда вы занимали у нее деньги, Леонтина Фаверж заявила, что больше не будет давать вам в долг. Допуская, что вы задумали убить ее, чтобы похитить деньги и ценные бумаги из китайской вазы…
— Я не убивал ее.
— Дайте мне закончить. Так вот. Если у вас возник такой план, какой смысл был вам приходить на улицу Манюэль после четырех часов и убивать двух человек вместо одного. Преступники, за исключением лиц определенной категории, лишь в крайнем случае нападают на детей.
Глаза Мерана затуманились. Казалось, он вот-вот расплачется.
— Тот, кто убил Леонтину Фаверж и девочку, либо не знал о существовании ребенка, либо был вынужден совершить преступление именно после четырех часов. Ведь если он знал о содержимом вазы и шкатулки с бумагами, значит, знал и о присутствии Сесили Перрен в квартире.
— Куда вы клоните?
— Закурите!
Меран повиновался, недоверчиво посматривая на Мегрэ, но в его взгляде уже не было прежней озлобленности.
— Ну-с, давайте продолжим. Убийца осведомлен, что вы должны прийти к шести часам на улицу Манюэль. Ему также известно — газеты об этом достаточно пишут, — что в большинстве случаев судебные медики могут с точностью от одного до двух часов определить время смерти.
— Никто не знал, что…
Голос Мерана также изменился. Взгляд его теперь избегал комиссара.
— Совершив преступление около пяти часов, убийца был почти уверен, что заподозрят вас. Он не мог предвидеть, что к вам в мастерскую придет к шести часам заказчик. Впрочем, учитель музыки официально свои показания не подтвердил, поскольку сомневался в дате.
— Никто не знал, что… — механически повторял Меран. Внезапно Мегрэ переменил тему разговора.
— Вы знакомы со своими соседями на бульваре Шаронн?
— Только здороваюсь с ними на лестнице.
— Они никогда не заходят к вам хотя бы выпить чашечку кофе, и вы не бываете у них? Вы ни с кем не поддерживаете более или менее приятельских отношений?
— Нет.
— Следовательно, соседям ничего не было известно о вашей тете?
— Теперь известно.
— Теперь, но не раньше. У вашей жены и у вас много друзей в Париже?
Меран отвечал неохотно, как бы опасаясь, что, уступив хоть в чем-либо, он не устоит и в остальном.
— А что от этого меняется?
— К кому вы ходили иногда обедать?
— Ни к кому.
— С кем проводили воскресенья?
— С женой.
— У вашей жены нет родственников в Париже. И у вас тоже, за исключением брата, но он чаще всего находится на юге, и вот уже два года, как вы порвали с ним отношения.