Механический Зверь. Часть 4. Мастер тысячи форм
Шрифт:
И когда она ответила: «Да» — на вопрос своего школьного друга Семена Лебедева, множество сердец, до последнего надеявшихся на чудо, было разбито. Вот только дальнейшая судьба четы Лебедевых была вовсе не такой радужной, как это обычно рисуется в книжках и даже не такой, какая считается просто благополучной.
Ссоры, по причинам и без, болезненные события, о которых ни он, ни она не хотели лишний раз даже вспоминать, тяжелый развод. Не потому что кто-то из пары хотел что-то отсудить у другого, наоборот, Семен безо всяких споров оставил бывшей жене и купленную машину, и почти достроенную за семь лет совместной жизни дачу, и обменянную трехкомнатную квартиру. А после собрал вещи и улетел из Москвы навсегда,
Вот только, несмотря на все это, они любили друг друга. Это была странная, в чем-то даже нездоровая любовь. Они могли поссориться из-за неплотно закрытой дверцы холодильника и не разговаривать несколько дней, а потом, как ни в чем не бывало, вернуться к взаимному обожанию и наслаждаться друг другом словно парочка наркоманов. Может быть поэтому, решив разорвать этот порочный круг, Семен оставил все что имел жене и сбежал от нее за несколько тысяч километров.
Три года в другой стране пошли ему на пользу в этом отношении, он успешно удерживал себя от совершения глупостей и даже старался как можно меньше звонить в Москву, чтобы лишний раз не искушать судьбу. Однако его любовь к Надежде Красовой так и не прошла. Притупилась, заржавела, заросла плющом и колючками, но не исчезла. И даже после встречи с богиней, попадания в иной мир, обретения магии и всего того, что с ним произошло, теперь уже Лазарис Морфей нет-нет, но думал о той, кого оставил на Земле. Надя была старше его на полтора года, так что сейчас ей должно было уже быть почти пятьдесят лет. Но для него она все равно оставалась той девушкой, которой он, наивный дурак, только-только справивший совершеннолетие, признался в любви и предложил свои руку и сердце.
И сейчас, спустя больше чем двадцать лет, две жизни и бесконечно длинный путь, что ему пришлось пройти, Лаз вновь увидел ее. Словно призрак той жизни, что он оставил, той любви, которой уже не суждено свершиться, того чуда, что они потеряли.
Девушка не была точной копией Надежды Красовой: чуть другой изгиб бровей, немного более выступающие скулы, более темные глаза. Но она была очень и очень похожа, словно ожившая восковая статуя из музея мадам Тюссо.
Лаз понимал, что это невозможно, что богиня, отправившая его в этот мир, просто не могла отправить сюда Надю, а если бы и могла, то выглядела бы его бывшая жена совсем по-другому. Вот только понимание не помогало. Мозг знал, что это просто совпадение, стечение обстоятельств, странные игры генов, а сердце, уже успевшее почти полностью забыть о былых чувствах, вновь, как и тридцать лет назад, билось, словно собиралось выпрыгнуть из груди.
Фауст о чем-то оживленно беседовал со спасенной, но Лаз ничего не слышал. В голове поднялся настоящий ураган. Мысли, чувства, переживания, все смешалось почище чем у Толстого и ему едва хватало внимания, чтобы не упасть с плечей Ронды.
Он хотел посвятить свою жизнь помощи другим, но не прошло и пары месяцев, как он бросил эту затею и взялся лечить Сына Монарха. Когда давал себе обещание, Лаз совершенно точно имел в виду не работу на одну из крупнейших торговых компаний с получением каждодневных карманных денег, которых за месяц накопилось бы на покупку небольшого дома. Однако он по крайней мере мог отговориться тем, что хочет узнать о боге этого мира и том, какая цель в его появлении тут, к тому же исцеление умирающего все-таки можно было считать помощью. А деньги им дали добровольно, они ни о чем не просили. Но сейчас… что ему делать? Общение с копией его бывшей супруги и первой любви точно не подходило под категорию «помощи».
Было очень мало вещей в этой жизни, которых он хотел хотя бы также сильно, как разговора с ней, но… он не имел на это права. По крайней мере так он говорил самому себе вот уже несколько месяцев. Он не имел
— Я не знаю, как поступить. Не знаю, что сделать. Это должно быть мое наказание и я не имею права нарушать правила просто потому что мне захотелось. Но она так похожа… — Они с Фаустом расположились на балконе их нового роскошного номера. Мужчина неторопливо попивал вино, внимательно слушая сидящего напротив кота.
— Не думаю что ты вообще должен себя ограничивать, — покачал головой Фауст, поняв, что больше ничего говорить Лаз не собирается. — Ты совершил страшное, было бы глупо с этим спорить, но это ведь было не твоим злым умыслом, ты вообще себя не контролировал. И то, что ты сейчас занимаешься самобичеванием… это незаслуженно. Ты должен сделать лишь одно: убедиться, что подобное больше не повторится. Разберись с тем, что с тобой происходит, научись это контролировать. Это будет куда лучшим способом искупить вину перед твоим другом.
— Но что же делать с Эминой?
— Если все так, как ты говоришь, то ты должен с ней познакомиться. — Фауст, конечно, не узнал про разные миры и прошлые жизни, но объяснений Лаза было достаточно, чтобы он понял суть проблемы.
— А если я однажды сорвусь и наврежу ей тоже?
— Об этом я только что и говорил. Научись этим управлять и все закончится хорошо. Да и в конце концов, на что тебе я?
— Не думаю что у тебя получится что-то со мной сделать, раз высший маг не смог. Ты ведь даже не обладаешь магией.
— О, поверь, я способен куда на большее, чем ты думаешь, — улыбнулся Фауст, поднимая бокал в салюте.
— Охотно верю, — Лаз на самом деле прекрасно понимал, что без тузов в рукавах этот человек не смог бы выживать на протяжении стольких лет. Просто такая у этих двоих сложилась манера общения. — Так что, мне с ней встретиться?
— Да! Только не в виде кота. Ты же понимаешь, что такие длинные усы сейчас не в моде?
— Зато пушистый мех из моды никогда не выйдет… ладно. Дай мне немного времени.
Создание тела животного у Лаза сейчас занимало от силы пару минут, да и то с учетом внесения некоторых изменений вроде размера или повышенной сопротивляемости организма к разным болезням. Создание «гражданской» человеческой формы с его настоящим телом в качестве основы требовало в несколько раз больше времени, однако все равно Лаз управился от силы за четверть часа. Если бы было нужно внести более радикальные изменения вроде укрепления скелета или создания иммунитета к ядам, это время выросло бы намного больше, но пока что ему нужно было лишь пообщаться с другим человеком.
Белоснежного кота, свернувшегося калачиком в глубоком кресле, окутала черная с красными вкраплениями дымка, быстро разросшаяся до размеров взрослого человека. А когда она исчезла, на месте домашнего питомца уже сидел молодой человек лет семнадцати-восемнадцати, худощавый и какой-то сгорбленный, с коротким ежиком белых как молоко волос.
— Добро пожаловать в мир людей! — Фауст снова поднял бокал.
— Спх… кха! — Первая за три года попытка использовать собственную гортань для разговора закончилась не слишком удачно, Лаз зашелся в приступе кашля, похоже, подавившись собственной слюной. — Я потом потренируюсь, — раздался у Фауста в ушах такой знакомый голос. — Мне же не нужно завтра же к ней идти, верно?