Механическое пианино
Шрифт:
– В самом деле? Очень рад слышать.
– Да, он повесился утром на кухне.
– Господи!
– Да, я передал ему все, что вы мне сказали вчера, и это было настолько безнадежно, что он сдался. Это ведь лучший выход. Нас здесь слишком много. Выпьем! Вы проливаете свое виски!
– Что здесь происходит? – спросил Финнерти.
– Да я рассказывал доктору, что мой сын не видел причин оставаться в живых и сдался сегодня утром – на шнуре от утюга.
Пол закрыл глаза.
– Боже мой, какой ужас!
Человек посмотрел на Пола со смесью замешательства и раздражения.
– Вот тебе и раз, и какого только черта я делаю это? Выпейте, доктор,
– Тогда почему бы мне не расколоть вашу дурацкую башку? – сказал Пол, приподымаясь с места.
– Потому что ты уже засел здесь как клин, – сказал Финнерти, толкая его обратно на место. Он придвинул к ним стаканы.
– Простите, – сказал человек в очках Полу. – Мне просто хотелось поглядеть, как работают мозги у сверхчеловеков. Каков показатель вашего интеллекта, доктор?
– Это есть в списках. Почему бы вам не сходить и не поглядеть?
Да, это действительно было в списках. Показатель интеллекта каждого, измеренный Национальными Стандартными Всеобщими Классификационными Испытаниями, – вывешивался публично в Айлиуме – в полицейском участке.
– Ну что ж, продолжайте, – кисло сказал Пол, – поэкспериментируйте надо мной еще немного. Мне это, страшно нравится.
– Вы выбрали неудачное подопытное животное, если вы собираетесь узнать, что представляют собой те, что по ту сторону реки, – сказал Финнерти. – Это странный парень.
– Вы ведь тоже инженер?
– Был, пока не ушел.
Человек изумился.
– А знаете, это ведь проливает свет на многое, если только вы меня не разыгрываете. Значит, имеются и недовольные, так?
– Пока мы знаем двух, – сказал Финнерти.
– А знаете ли, я в некотором роде предпочел бы не встречать вас. Намного спокойнее думать об оппозиции как о простой одноликой и абсолютно неправой массе. А теперь мне придется засорять свое мышление исключениями.
– А к кому же вы сами себя причисляете? – спросил Пол. – Надгосударственный Сократ, что ли?
– Фамилия – Лэшер, преподобный Джеймс Дж. Лэшер, Р-127 и ОН-55. Священник из Корпуса Реконструкций и Ремонта.
– Первый номер – номер протестантского проповедника. А что означает второй, этот «ОН»? – спросил Финнерти.
– Общественные Науки, – сказал Лэшер. – Цифра 55 обозначает магистр антропологии.
– А что делать антропологу в наши дни? – спросил Пол.
– То же самое, что делает и сверхкомплектный проповедник, – он становится общественным деятелем, скучным человеком или чудаком, а возможно, и бюрократом. – Лэшер переводил взгляд с Пола на Финнерти и обратно. – Вас я знаю, вы доктор Протеус. А вы?
– Финнерти. Эдвард Френсис Финнерти, некогда ИСи-002.
– Это ведь редчайший номер – через два нуля! – сказал Лэшер. – Мне случалось быть знакомым с несколькими людьми с одним нулем, но с двумя я не видел ни разу. Думаю, что это самая высокая квалификация, с которой мне когда-либо приходилось обмениваться Дружескими словами. Если бы сам папа римский открыл лавочку в этой стране, то он был бы только на один пункт выше – в серии Р, естественно. У него был бы Р-001. Мне где-то говорили, что номер этот сохраняют за ним, несмотря на возражения предводителей епископальной церкви, которые сами хотят получить Р-001 для себя. Тонкое это дело…
– Они могли дать ему отрицательное число, – сказал Пол.
– Тогда и епископы потребовали бы того же. Мой стакан пуст.
– А что это вы толковали относительно оппозиции, имея в виду людей
– Нет, это вы уж слишком загнули. Я сказал бы, что вы показали, какую узкую сферу вы оставляете духовным лицам для их деятельности, большинству из них во всяком случае. Когда до войны я беседовал со своей паствой, я обычно наставлял их, что, мол, их духовная жизнь перед лицом бога – главное, а что их роль в экономике ничтожна по сравнению с этим. А теперь вы точно определили их роль в экономике и на рынке. Вот они и обнаружили – по крайней мере большинство из них, – что все оставленное им в удел чуть выше нуля. Во всяком случае, менее чем недостаточно. Мой стакан пуст.
Лэшер вздохнул.
– Так чего же вы ожидаете? – продолжал он. – Поколениями их приучали обожествлять соревнование и рынок, производительность и экономическую ценность и завидовать своим товарищам, а тут – трах! – и все это выдернуто у них из-под ног. Они больше не участники, они больше не могут быть полезны. Вся их культура провалилась в тартарары. Мой стакан пуст.
– Я его как раз наполнил, – сказал Финнерти.
– О, верно, вы уже успели. – Лэшер задумчиво потягивал виски. – Эти сорванные со своих мест люди нуждаются в чем-то, чего церковь не может им дать, или же они просто не могут принять того, что им предлагает церковь. Церковь говорит, что этого достаточно, то же утверждает Библия. А люди говорят, что им этого явно недостаточно, и я подозреваю, что они правы.
– Если им нравилась старая система, то почему же они так жаловались на свою работу, когда она у них была? – спросил Пол.
– О, наконец-то мы дошли до этого – это началось уже давно, а не сразу же после войны. Возможно, все дело не в том, что у людей отняли работу, а в том, что их лишили чувства причастности к чему-то, значимости. Зайдите как-нибудь в библиотеку и просмотрите газеты и журналы за период второй мировой войны. Даже тогда велось уже много разговоров о том, что войну выиграли люди, сведущие в области производства – сведущие, а не народ, не средние люди, которые стояли за станками И самое страшное было то, что во всем этом была изрядная толика правды. Даже тогда половина народа, или даже больше, не очень разбиралась в машинах, на которых им приходилось работать, или в том, какую продукцию они выпускают. Они принимали участие в экономическом процессе, этого никто не отрицает, но не так, чтобы это могло давать удовлетворение их собственному «я». А потом пошла еще и вся эта рождественская реклама.
– Вы это о чем? – спросил Пол.
– Да, знаете, все эти рекламные статейки относительно американской системы с подчеркиванием роли инженеров и управляющих, которые сделали Америку великой страной. Когда, бывало, прочитаешь такую муру, тебе начинает казаться, что управляющий и инженеры сотворили в Америке все: леса, реки, залежи минералов, горы, нефть – все это их работа.
– Странная штука, – продолжал Лэшер, – этот дух крестоносцев в управляющих и инженерах, эта идея, что конструирование, производство, распределение являются чуть ли не священной войной – вся эта сказка была сварганена людьми, работавшими в отделах информации и рекламных бюро. Их нанимали управляющие и инженеры для того, чтобы популяризировать крупный бизнес в те старые дни, когда популярности ему явно не хватало. А теперь инженеры и управляющие уже чистосердечно уверовали во все высокие слова, сказанные людьми, нанятыми их предшественниками. – Вчерашняя выдумка становится сегодня религиозным обрядом.