Мелкие боги
Шрифт:
— Ничего мы не получили, он вернул изречение. Жене не понравилась расцветка.
— И ты вернул ему деньги?
— Да.
— Что, все?
— Да.
— Не стоило это делать. Слова же изнашиваются, надо было хоть что-то себе оставить. И что это было за изречение?
— «Мудрая ворона знает, куда идет верблюд».
— Я много трудился над этим изречением.
— Он сказал, что не понимает его смысла.
— А я ничего не понимаю в сапожном деле, но могу же определить, какие сандалии хорошие, а какие — нет.
Ом заморгал
Форма мыслей Бедна, который, судя по всему, и являлся тем самым «плимянником», была нормальной, хотя и переполненной окружностями и углами. Но мысли Дидактилоса пузырились и сверкали, словно клубок электрических угрей в кипящей воде. Ому не приходилось видеть ничего подобного. Мыслям Бруты, чтобы встать на место, требовалась целая вечность, процесс был похож на столкновение гор. В то время как мысли Дидактилоса гонялись друг за другом со свистом. Неудивительно, что он лыс, — волосы, скорее всего, выгорели изнутри.
Ом наконец нашел мыслителя.
И, судя по всему, дешевого.
Великий Бог перевел взгляд на стену над бочкой. Величественные мраморные ступени вели к бронзовым дверям, над которыми металлическими буквами, вставленными в камень, было написано: «LIBRVM».
Он слишком долго смотрел на эти буквы. Рука Бедна схватила его за панцирь, и он услышал голос Дидактилоса:
— Ух ты, я слышал, из них получается неплохой суп…
Брута съежился.
— Вы забили камнями нашего посланника! — кричал Ворбис. — Безоружного человека!
— Он сам навлек на себя эту беду, — ответил тиран. — Аристократ присутствовал при том происшествии. Он может все рассказать.
Высокий старик поднялся и кивнул.
— Согласно традиции, на рыночной площади имеет право выступать любой… — начал он.
— И быть забитым там камнями? — прервал его Ворбис.
Аристократ поднял руку.
— Таким образом, — продолжил он, — на рыночной площади каждый может говорить все, что угодно. Кроме того, у нас есть и другая традиция, называемая свободой выслушивания. К сожалению, когда людям не нравится выступление, они могут пускать в ход… э-э… довольно веские аргументы.
— Я тоже был там, — вступил в разговор другой советник. — Ваш жрец поднялся на возвышение, и сначала все шло прекрасно, потому что люди смеялись. Но потом он сказал, что Ом — единственный настоящий Бог, и тут все замолчали. А когда он сбросил с постамента статую Тувельпита, Бога Вина, тогда-то все и началось.
— Вы намекаете, что его поразила молния? — спросил Ворбис.
Ворбис больше не кричал, голос его стал спокойным, лишенным всяких чувств. Наверное, именно так разговаривают эксквизиторы, невольно подумал Брута. Когда инквизиторы заканчивают свою работу, начинают говорить эксквизиторы…
— Э-э, нет. Его поразила амфора. Понимаете, как оказалось, среди слушателей присутствовал сам Тувельпит.
— Стало быть, с точки зрения ваших богов, избить
— Ваш миссионер заявил, что людей, которые не верят в Ома, ждут вечные мучения. Должен сказать, что толпа посчитала эти его слова оскорбительными.
— И начала швырять в него камни…
— Пара-другая мелких булыжников. Они хотели всего-навсего унизить его. И то камни пошли в дело только после того, как кончились овощи.
— Так в него и овощами бросались?
— Только когда закончились тухлые яйца.
— А когда мы пришли, чтобы выразить протест…
— По-моему, шестьдесят кораблей — это нечто большее, нежели обычный протест, господин Ворбис, — вмешался тиран. — Кроме того, мы вас уже не раз предупреждали. Каждый находит в Эфебе то, что ищет. Готовьтесь к новым набегам на свои берега. Мы сожжем все ваши корабли. Если вы не подпишете вот это.
— А как насчет права беспрепятственного хода через Эфеб? — спросил Ворбис.
Тиран улыбнулся.
— Через пустыню? Мой господин, если вы сумеете пересечь эту пустыню… В общем, я дарую вам это право.
Тиран отвернулся от Ворбиса и посмотрел на небо, видневшееся между колонн.
— А сейчас, как вижу, время близится к полудню, — заметил он. — Становится все жарче. Очевидно, вам с коллегами есть что обсудить. Мы выдвинули столько… э-э… интересных предложений. Могу я предложить встретиться еще раз на закате?
Ворбис, казалось, обдумывал предложение.
— Думаю, — наконец произнес он, — наше обсуждение продлится несколько дольше. Как насчет завтрашнего утра?
Тиран кивнул.
— Как вам будет угодно. Дворец находится в полном вашем распоряжении. Здесь имеются превосходные храмы и произведения искусства — если вы изъявите желание их осмотреть. А если вам захочется перекусить, скажите об этом первому же рабу.
— Раб — эфебское понятие. У нас в Оме нет такого слова, — гневно ответил Ворбис.
— Мне об этом известно, — кивнул тиран. — Полагаю, у рыб тоже нет слова, обозначающего воду. — Он опять улыбнулся быстрой улыбкой. — Еще есть бани и, конечно, библиотека. Великое множество достопримечательностей. Вы — наши гости.
Ворбис склонил голову.
— Молю Бога о том, чтобы когда-нибудь выстали моим гостем.
— Представляю, какие достопримечательности будут мне показывать, — усмехнулся тиран.
Вскочив на ноги, Брута опрокинул скамью и покраснел от смущения.
«Но все ведь было не так! — думал он. — Брат Мурдак… По словам Ворбиса, его сначала били до полусмерти, а потом пороли, покуда он совсем не испустил дух. Брат Нюмрод говорил, что видел тело собственными глазами, а он не мог лгать. Какая жуткая кара — он ведь только проповедовал! Люди, способные на такое, достойны… жесточайшего наказания. А. еще они держат рабов. Заставляют людей работать против их воли. Обращаются с ними как с животными. Даже своего правителя они называют тираном!