Мелкие боги
Шрифт:
— Именно, в этих целях растения тоже можно использовать, — подтвердил Дидактилос. — О чем, кстати, совсем позабыл старина Оринжкрат. Молодец. Бедн, покажи-ка ему «Бестиарий» Филона.
Был развернут еще один свиток. Множество изображений животных, тысячи непонятных слов.
— Но… рисовать животных… это неправильно… Разве у вас не запрещено…
— Здесь собраны изображения практически всех живых тварей, — пояснил Дидактилос.
Искусство входило в список вещей, которые в Омнии
— А эту книгу написал сам Дидактилос, — сказал Бедн.
Брута посмотрел на изображение черепахи. На ней стояли… «Слоны, это слоны», — услужливо подсказала ему память, навсегда запечатлевшая мельком просмотренный бестиарий. …На спине у черепахи стояли слоны, которые держали большое, с горами и океаном, гигантским водопадом обрушивающимся с края…
— Как такое может быть? — удивился Брута. — Мир на спине черепахи? Почему все постоянно твердят мне об этом? Это не может быть правдой!
— Расскажи это мореплавателям, — хмыкнул Дидактилос. — Любой из них, кто хоть раз плавал в Краевой океан, знает, что наш мир — плоский. Зачем отрицать очевидное?
— Да нет же! Мир — это идеальная сфера, вращающаяся вокруг сферы Солнца. Так говорится в Семикнижье. И это… логично. Так и должно быть.
— Должно? — переспросил Дидактилос. — Ничего не знаю о том, что должнобыть, а что — нет. «Должно» — это слово философами не применяется.
— А… это что такое? — Брута указал на окружность, расположенную сразу под изображением черепахи.
— Это карта, — пояснил Бедн.
— Карта мира, — добавил Дидактилос.
— Карта? А что такое карта?
— Это такая картинка, которая показывает, где ты находишься, — объяснил Дидактилос.
Брута в изумлении уставился на карту:
— А откуда ей-то об этом знать?
— Ха!
— Боги, — подсказал Ом. — Мы пришли сюда, чтобы расспросить его о богах.
— И это все правда? — спросил Брута.
Дидактилос пожал плечами:
— Может быть, может быть. Мы — здесь и сейчас. А все остальное — лишь догадки. Во всяком случае, я так считаю.
— То есть ты сам не знаешь, правда это или нет?
— Я думаю, что это может быть правдой, — ответил Дидактилос. — Но могу ошибаться. Быть философом — это значит сомневаться.
— О богах, о богах с ним поговори… — еще раз подтолкнул Ом.
— Боги… — едва слышно произнес Брута.
Его разум был словно охвачен огнем. Люди пишут все эти книги, а сами ни в чем не уверены,сомневаются. Вот он — уверен, и брат Нюмрод — уверен, а уверенностью дьякона Ворбиса вообще можно гнуть подковы. Уверенность — та же скала.
Теперь
Бедн стоял на небольшой стремянке и перебирал свитки на полках. Дидактилос сидел напротив Бруты, не сводя с него своих невидящих глаз.
— Тебе это не понравилось, верно? — спросил философ.
Брута ничего не ответил.
— Знаешь, — сказал Дидактилос почти небрежно, — говорят, что у слепых людей, подобных мне, очень хорошо развиты другие чувства. Только это неправда. Таким образом эти сволочи хотят искупить свою вину. Подобные сплетни избавляют их от обязанности испытывать к нам жалость. Но когда ты не можешь видеть, ты начинаешь учиться слышать. Прислушиваешься, как люди дышат, какие звуки производит их одежда.
Появился Бедн с очередным свитком.
— Не нужно было так… — голосом полным страданий произнес Брута. — Все это… — продолжить он не смог.
— Об уверенности я знаю все, — произнес Дидактилос, и в голосе его не было прежней легкости и раздражительности. — Я прекрасно помню, как отправился в Омнию, когда еще не был слепым. Это было до того, как вы закрыли границы и запретили людям путешествовать. И в этой вашей Цитадели я лично видел, как толпа забила камнями человека в яме. Ты когда-нибудь наблюдал подобное?
— Это обязательное действие, — пробормотал Брута. — Чтобы душа очистилась от греха и…
— О душе я ничего не знаю. На эту тему я стараюсь не философствовать, — прервал его Дидактилос. — Могу сказать только, что зрелище было ужасным.
— Состояние тела не…
— Нет, я говорю не о том бедняге, что сидел в яме, — снова перебил его философ. — А о людях, бросавших камни. Они были полностью уверены. Уверены в том, что в яме сидят не они. Это было написано на их лицах. И они были этому так рады, что бросали камни изо всех сил.
Бедн стоял рядом и явно испытывал некую нерешительность.
— Я достал «О Религии» Абраксаса, — сказал он.
— А, Уголек Абраксас. — Дидактилос явно повеселел. — Молния поражала его уже раз пятнадцать, а он все не сдается. Если хочешь, можешь взять этот труд, почитаешь ночью. Но никаких пометок на полях, разве что очень интересное встретишь.
— Вот оно! — воскликнул Ом. — Прощайся с этим идиотом и пошли быстрей!
Брута развернул список. Даже картинок не было. Сплошные неразборчивые буквы, строка за строкой.