Мелкие боги
Шрифт:
А потом вдруг услышал собственные слова:
— С людьми, подобными эфебам, перемирие невозможно. Условия любого договора нельзя считать обязательными, если таковой договор заключен между людьми, подобными эфебам, и теми, кто исповедует глубинную истину.
Ворбис кивнул.
— Кто сможет противостоять нам, когда с нами — Великий Бог? Знаешь, Брута, ты меня поражаешь.
Из темноты донеслись смех и перебор струн какого-то музыкального инструмента.
— Пир, — насмешливо произнес Ворбис. —
Из темноты появилась внутренняя стена лабиринта. Брута прислонился к ней. Где-то вверху забряцало оружие совершавшего обход часового.
Ворота в лабиринт были распахнуты настежь. Эфебы не видели причин запрещать сюда доступ. Проводник по первой шестой части лабиринта тихо посапывал на скамье. Мерцала свеча, и в нише висел бронзовый колокольчик, при помощи которого потенциальные путешественники могли вызвать проводника. Брута скользнул мимо.
— Брута?
— Да, господин?
— Проведи меня через лабиринт. Я знаю, что ты это можешь.
— Господин…
— Это приказ, Брута, — ласково произнес Ворбис.
«Никакой надежды нет, — подумал Брута. — Это приказ».
— Главное — следовать за мной шаг в шаг, господин, — прошептал он. — И не отставать ни на шаг.
— Да, Брута.
— Если я без видимой причины стану обходить какое-то место на полу, значит, его нужно обойти.
— Да, Брута.
«Может быть, мне стоит где-нибудь ошибиться? — подумал Брута. — Нет, я давал обет и должен его сдержать. Нельзя просто взять и перестать повиноваться. Весь мир может измениться, если допустить такие мысли…»
Он отдался во власть своего обычно спящего ума. Дорога через лабиринт разматывалась в его голове словно светящаяся нить.
…По диагонали вперед и три с половиной шага направо, шестьдесят три шага налево, пауза две секунды… в том месте, где свист стали в темноте сообщил о том, что проводник придумал что-то новенькое, возможно даже получил за это приз… три ступени вверх…
«Я мог бы убежать вперед, — думал он, — мог бы спрятаться, а он свалился бы в яму, попал в западню… а потом я мог бы пробраться в свою комнату, и никто бы ни о чем не догадался…»
Мог бы…
…Вперед девять шагов, один шаг направо, девятнадцать шагов вперед, и два шага налево…
Впереди показался свет. Нет, не свет луны сквозь щели крыши, но желтый свет лампы, который то затухал, то разгорался по мере приближения проводника.
— Кто-то идет, — прошептал Брута. — Скорее всего, один из проводников!
Ворбис исчез.
Брута в нерешительности замер
— Это ты, Номер Четыре? — раздался старческий голос.
Свет наконец появился из-за угла. Наполовину освещенный старик подошел к Бруте и поднял свечу к его лицу.
— А где Номер Четыре? — спросил он, заглядывая за спину Бруты.
Из бокового прохода за спиной старика выступила фигура. На мгновение мелькнуло странно миролюбивое лицо Ворбиса, затем Брута заметил, как дьякон повернул и дернул рукоять посоха. Острый металл сверкнул в свете свечи.
А потом свет погас.
— Веди дальше, — раздался голос Ворбиса.
Весь дрожа от страха, Брута повиновался. Ступив вперед, он почувствовал под сандалией чью-то откинутую руку.
«Бездна, — подумал он. — Посмотри Ворбису в глаза — и увидишь в них бездну. А в ней и себя вместе с ним.
Я должен все время помнить о фундаментальной истине».
Больше проводников они не встретили. Спустя всего несколько миллионов лет им в лица дохнул холодный ночной ветерок, и Брута вышел под звездный свет.
— Молодец. Дорогу к воротам ты помнишь?
— Да, господин Ворбис.
Дьякон закрыл лицо капюшоном.
— Иди.
Улицы освещали факелы, но Эфеб был не тем городом, что бодрствует в темноте. Пара случайных прохожих не обратила на них никакого внимания.
— Бухта охраняется, — равнодушно заметил Ворбис. — Но дорогу со стороны пустыни… все знают, что пустыню еще никому не удавалось пересечь. Уверен, ты тоже это знаешь, Брута.
— Но сейчас я начинаю подозревать, что мои знания не соответствуют истине.
— Именно так. А… ворота. Насколько помню, вчера часовых было двое?
— Я видел двоих.
— А сейчас — ночь, и ворота закрыты. Тем не менее должен быть ночной сторож. Жди меня здесь.
Ворбис исчез в темноте. Через какое-то время до Бруты донесся приглушенный разговор. Брута смотрел прямо перед собой.
Разговор сменился глухой тишиной. Брута начал считать про себя.
«После десяти возвращаюсь.
Ещедесяток, и все.
Хорошо, пусть будет после тридцати, и потомя точно…»
— А, Брута. Пошли.
Брута проглотил свое сердце и медленно повернулся.
— Но я ничего не слышал, — только и смог выдавить он.
— Я хожу тихо.
— Ну что, есть ночной сторож?
— Уже нет. Помоги мне открыть засовы.
В главных воротах была небольшая калитка. Оцепеневший от ненависти Брута отодвинул засов. Дверь распахнулась, даже не скрипнув.
Снаружи были только свет далекого крестьянского хозяйства и густая темнота.
А потом эта темнота хлынула в ворота.