Мелкие боги
Шрифт:
— Тогда как же они открываются? — удивился Бедн.
— Сенобиарх поднимает руку, и дыхание Великого Бога отворяет их, — ответил сержант.
— Я имею в виду в логическомсмысле?
— О. Один из дьяконов прячется за занавесом и тянет на себя рычаг. Но… когда я дежурил в склепах, то видел там одно помещение с… с какими-то решетками… А еще было слышно, как где-то течет вода…
— Гидравлика, — хмыкнул Бедн. — Так я и знал.
—
— В это помещение? Почему нет? Его никто не охраняет.
— Он в одиночку сможет открыть двери? — повернулся Симони.
— Гм? — откликнулся Бедн.
Юноша задумчиво потирал подбородок молотком и, казалось, пребывал в совсем другом, каком-то своем мире.
— Я спросил, сможет ли Фергмен заставить эту, как ее, гидру работать?
— Гм? Э-э, вряд ли, — рассеянно ответил Бедн.
— А ты?
— Что?
— Ты сможешь заставить ее работать?
— О. Вероятно. Это всего лишь трубки плюс давление.
Бедн задумчиво смотрел на паровую тележку. Симони многозначительно кивнул сержанту, приказывая удалиться, а сам попробовал предпринять мысленный межпланетный перелет в тот мир, в котором пребывал Бедн.
Он тоже попытался смотреть на тележку.
— Как скоро ты сможешь закончить?
— Гм?
— Я спросил…
— Завтра, не раньше чем под вечер. И то если будем работать всю ночь.
— Но она понадобится нам послезавтра на рассвете! У нас не будет времени проверить, как она работает!
— Она заработает с первого раза, — заверил Бедн.
— Правда?
— Я ее создал. И знаю о ней все. Ты знаешь все о мечах и копьях, а я — о деталях, которые вращаются. Заработает с первого раза.
— Хорошо. Ну, у меня еще есть кое-какие дела…
— Ага.
Бедн остался в амбаре один. Он задумчиво посмотрел на молоток, потом на железную тележку.
Омниане совершенно не умеют выплавлять бронзу. А железо… Разве ж это железо? Жалкое подобие. Их медь? Просто ужасна. И сталь, которая разбивается после первого удара. За многие годы квизиции удалось извести всех хороших кузнецов.
Он сделал все, что мог, но…
— Один заход — да, два — может быть, ну, максимум три. И то, на третий лучше не надеяться, — тихо пробормотал он.
Ворбис восседал на своем каменном кресле в саду. Вокруг были разбросаны бумаги.
— Итак?
Стоящий на коленях человек даже не осмелится поднять голову. Рядом, с обнаженными мечами, стояли двое стражников.
— Люди Черепахи… они что-то замышляют, — выдавил человек визгливым от страха голосом.
— Ну разумеется, — кивнул Ворбис. — Конечно замышляют. Но что именно?
—
Голос его стих.
— И где же это устройство сейчас?
— Не знаю. Они покупали у меня железо. Это все, что мне известно.
— То устройство железное?
— Да. — Человек глубоко вздохнул, жадно втягивая воздух, и едва не поперхнулся. — Говорят… стражники говорят, что мой отец в тюрьме и вы можете… Умоляю…
Ворбис посмотрел на мужчину сверху вниз.
— Но ты боишься, — сказал он, — что я могу бросить в тюрьму и тебя тоже. Ты считаешь меня способным на такое. Боишься, что я могу подумать, мол, этот человек связался с еретиками и богохульниками, а поэтому стоит его на всякий случай…
Человек по-прежнему тупо пялился в землю. Ворбис ласково взял его за подбородок и поднял с земли. Наконец глаза мужчины оказались на уровне его глаз.
— Ты поступил правильно, — промолвил он и глянул на одного из стражников. — Отец этого человека еще жив?
— Да, господин.
— Самостоятельно передвигаться может?
Инквизитор пожал плечами.
— Э-э, да, господин.
— Освободи его немедленно, вверь заботам сына и отпусти обоих домой.
Во взгляде доносчика сражались целые армии надежды и страха.
— Спасибо, господин, — только и смог вымолвить он.
— Ступай с миром.
Ворбис проводил его взглядом до выхода из сада, а потом небрежным взмахом руки подозвал одного из старших инквизиторов.
— Нам известно, где он живет?
— Да, господин.
— Хорошо.
Инквизитор замялся.
— А это… устройство, господин?
— Ом говорил со мной. Машина, которая движется сама? Это противоречит здравому смыслу. Где ее мускулы? Где ее разум?
— Конечно, господин.
Инквизитор, которого звали дьяконом Кусьпом, оказался на своем нынешнем посту, сам того не желая. Он так до конца и не понял, хочет он повышения или нет, так как в основном он хотел причинять людям боль. Желание это было достаточно незамысловатым, и квизиция предоставляла неограниченные возможности для его удовлетворения. Он был одним из тех людей, которые до колик боялись Ворбиса, но в то же время преклонялись перед ним. Причинять людям боль ради собственного удовольствия… это можно понять. Однако Ворбис причинял людям боль только потому, что так решил: боль причинить следует. В его поступках не было никаких чувств, наоборот, даже присутствовала некоторая доля суровой любви.