Мелкие боги
Шрифт:
— Я помню… пустыню… — откликнулся Брута, осторожно ощупывая голову. — Но… Пророк?…
— …Пророк. Поговаривают, ты станешь епископом или даже иамом, — возвысил голос Нюмрод. — Благо прецедент есть. Наисвятейший святой Бобби стал епископом потому, что странствовал по пустыне с пророком Урном, а он был всего лишь ослом.
— Но я не… помню… никакого пророка. Там был только я и…
Брута замолчал. Нюмрод довольно улыбался.
— Ворбис?
— Он милостиво поведал мне обо всем, — кивнул Нюмрод. — Мне повезло,
— Не помню никакого осла, — признался Брута.
— …Осла. Он одолжил его на какой-то ферме. Пророка сопровождала целая толпа!
Нюмрод аж покраснел от возбуждения.
— И он объявил месяц Джаддры и наложил на всех двойную епитимью, совет вручил ему Посох и Узду, а сенобиарх отбыл в скит в Сканте!
— Ворбис — Восьмой Пророк… — неверяще промолвил Брута.
— …Пророк. Конечно.
— А… черепашки с ним не было? Он про черепаху ничего не говорил?
— …Про черепаху? Причем здесь черепахи? — удивился Нюмрод, но выражение его лица тут же смягчилось. — Ну да, Пророк говорил, что на тебя подействовало солнце. А еще он говорил, ты уж меня прости, что ты твердил в бреду совсем странные вещи.
— Он говорил об этом?
— Он не отходил от твоей постели три дня. Это было так трогательно…
— А как давно… как давно мы вернулись?
— …Вернулись? Почти неделю назад.
— Неделю?!
— Он сказал, что путешествие сильно утомило тебя.
Брута уставился в стену.
— Также он приказал привести тебя к нему сразу, как только ты придешь в себя, — добавил Нюмрод. — На этом он особо настаивал. — Судя по тону, Нюмрод еще не был окончательно уверен в состоянии сознания Бруты. — Ты идти сможешь? Если хочешь, тебя могут отнести послушники.
— Я должен увидеться с ним прямо сейчас?
— …Сейчас? Немедленно. Наверное, тебе не терпится поблагодарить его.
Об этих частях Цитадели Брута знал только по слухам. Брат Нюмрод тоже никогда не бывал здесь. Несмотря на то что про него в приказе ничего не говорилось, брат Нюмрод предпочел отправиться вместе с Брутой и всю дорогу суетился вокруг юноши, которого несли два крепких послушника. Специально для Бруты были доставлены носилки, обычно использовавшиеся для переноски совсем ветхих старших жрецов.
В центре Цитадели, сразу за храмом, был обнесенный стеной сад. Брута, как настоящий профессионал садового дела, сразу осмотрел окрестности. На этой скале не было и дюймового слоя естественной почвы, каждая лопата земли, на которой росли тенистые деревья, была доставлена сюда вручную.
Посреди сада, в окружении епископов и иамов, стоял Ворбис. Когда Бруту поднесли ближе,
— А, мой пустынный спутник, — произнес он приветливо. — И, если не ошибаюсь, брат Нюмрод. Братья мои, хочу сообщить вам, что намереваюсь назначить Бруту архиепископом.
Священнослужители принялись возбужденно перешептываться и нервно покашливать. Ворбис посмотрел на епископа Трима, который был архивариусом Цитадели.
— Ну, с формальной точки зрения, он еще не посвящен в сан, — неуверенно промолвил епископ Трим. — Но, конечно, как все мы знаем, есть прецедент…
— Э-э… Урн… осел! — быстро выпалил Нюмрод, но потом, поняв, что выразился несколько нескладно, тут же прикрыл рот ладонью и покраснел от стыда и смущения.
Ворбис улыбнулся.
— Добрый брат Нюмрод прав, — кивнул он. — Осел тоже не был посвящен в сан, правда, вполне возможно, в те далекие дни требования не были столь суровыми, как нынче.
Раздался хор угодливого хихиканья, характерного для людей, чья работа, а возможно, и жизнь тоже целиком зависела от капризов человека, любящего отпускать не слишком остроумные шутки.
— Но осла произвели всего лишь в епископы, — напомнил епископ Трим, которого коллеги меж собой называли не иначе как Самоубийцей.
— И надо сказать, он этому посту вполне соответствовал, — резко произнес Ворбис. — А теперь все свободны, включая поддьякона Нюмрода.
Нюмрод даже побледнел, услышав о столь резком повышении по службе.
— Но архиепископ Брута останется, — добавил Ворбис. — Мы желаем говорить с ним.
Иерархи удалились.
Ворбис расположился на каменном кресле под бузиной. Дерево было древним и огромным, совсем не похожим на недолговечных родственников, что росли за пределами сада. На ветвях уже зрели ягоды.
Пророк сидел, положив руки на каменные подлокотники и скрестив пальцы. Некоторое время он тяжелым взглядом мерил Бруту.
— Ты… поправился? — спросил он наконец.
— Да, господин, — ответил Брута. — Но, господин, я не могу быть епископом, я ведь не умею даже…
— Уверяю, эта работа особого ума не требует, — успокоил его Ворбис. — Иначе епископы с ней не справлялись бы.
Снова воцарилась долгая тишина.
Когда Ворбис снова заговорил, могло показаться, что каждое свое слово он достает с огромной глубины.
— Мы уже говорили о природе действительности?
— Да.
— И о том, что постигаемое не всегда является фундаментальной истиной?
— Да.
Снова пауза. Высоко в небе парил орел, высматривавший на земле черепах.
— Наши странствия по пустыне… Вряд ли у тебя сохранились о них четкие воспоминания.
— Отнюдь.
— Этого и следовало ожидать. Солнце, жажда, голод…
— Мою память запутать очень трудно, господин.
— Ах да, помню, помню…