Мелкие боги
Шрифт:
— Хороший табак, — похвалил он. — Тот, что выращиваем мы, воняет, как верблюжий навоз.
Он передал окурок следующей сгорбленной фигуре.
— СПАСИБО.
Борворий достал откуда-то флягу.
— Отправимся в ад горяченькими! — предложил он.
— Да уж… — рассеянно ответил Симони, а потом заметил флягу. — А, ты об этом. Не откажусь. Все равно — ад. Но что уж переживать? Э-эх, спасибо…
— Передай дальше.
— БЛАГОДАРЮ.
Раздался очередной раскат
— Г'н и'химбе бо?
Все посмотрели на куски рыбы, а потом перевели взгляды на полное доброжелательности лицо Прыта Бенджа.
— Я могу выгрести угли из топки, — предложил Бедн.
Кто-то похлопал Симони по плечу. Какие-то странные мурашки побежали по телу сержанта.
— СПАСИБО, ДРУГ. НО МНЕ ПОРА.
Он вдруг почувствовал движение воздуха, словно сама вселенная вздохнула. Поспешно оглянувшись, Симони успел заметить, как один из кораблей поднимается на пришедшей с моря огромной волне и разбивается об один из барханов.
Крики людей окрасили ветер.
Солдаты молча взирали на происходящее.
— Там же были люди! — воскликнул Аргависти.
Симони отбросил флягу:
— Ну-ка, пошли.
Они дружно кинулись к обломкам корабля и принялись разгребать их. Было использовано абсолютно все, что Бедн знал о рычагах и даже еще чуть-чуть. Но что характерно, пока они ворочали тяжелые балки, пока разгребали шлемами песок, никто из них не поинтересовался, а кого, собственно, они откапывают и в какую форму эти люди одеты.
С ветром пришел горячий, заряженный электричеством туман, а море и не думало успокаиваться.
Симони схватился за очередной брус, попытался поднять его и вдруг почувствовал, что вес резко уменьшился, словно кто-то взялся за другой конец. Он поднял голову и уставился на Бруту.
— Только ничего не говори, — предупредил Брута.
— Это все божьих рук дело?
— Я не…
— Я должен знать!
— Это все лучше, чем если бы мы сами делали это с собой, верно?
— Но на кораблях — люди!
— А никто не обещал, что их ждет приятная прогулка!
Симони отбросил огромный кусок обшивки. Под ним лежал солдат, доспехи и плюмаж на шлеме были заляпаны грязью и кровью, так что даже нельзя было сказать, какой армии он принадлежит. Но солдат еще дышал.
— Послушай! — Симони старался перекричать ветер. — Я не собираюсь сдаваться! Вам меня не победить! Я делаю это не ради какого-то там бога, неважно, существует он или нет! Я делаю это ради людей! И перестань улыбаться!
На песок упали игральные кости. Некоторое время они искрились и потрескивали, но потом вдруг испарились.
Море
И снова возникло ощущение, будто вселенная вздохнула.
Внезапно вокруг появились боги, полупрозрачные и мерцающие. Солнечные лучи отражались от золотистых кудрей, крыльев и лир.
А затем боги разом заговорили, слова одних опережали слова других или чуть запаздывали — так обычно происходит, когда группа людей старается в точности повторить слова, которые им приказали произнести.
Ом тоже стоял в толпе, как раз за спиной цортского Бога Грома. Наверное, только Брута заметил, что правая рука Бога Грома была спрятана за спиной, словно кто-то, если можно такое себе представить, сильно выкрутил ее и держал.
Каждый солдат услышал слова богов на своем языке. Но общий их смысл был таков:
I. Это — Не Игра.
II. Здесь И Сейчас Вы Живы.
А потом все закончилось.
— Из тебя получится хороший епископ, — сказал Брута.
— Из меня? — не понял Дидактилос. — Я — философ.
— Вот и здорово. Епископ-философ нам сейчас весьма пригодится.
— А еще я эфеб.
— Отлично. Значит, ты придумаешь самый хороший метод управления страной. Жрецам тут доверять нельзя. Они не умеют мыслить правильно. Как и солдаты.
— Ну спасибо, — фыркнул Симони.
Они сидели в саду сенобиарха. Высоко в небе парил орел и высматривал на земле все, что угодно, только не черепаху.
— А знаешь, идея демократии мне нравится. Когда под рукой есть человек, которому никто не верит, управлять страной гораздо легче, — сказал Брута. — И все счастливы. Подумай об этом. Симони?
— Да?
— Назначаю тебя главой квизиции.
— Что?
— Я хочу остановить то, что там творится. И остановить безжалостно.
— Хочешь, чтобы я казнил всех инквизиторов?
— Это было бы слишком просто. Я не хочу ничьей смерти. Ну, может, только тех, кто получал от своей работы особое наслаждение… Но только их. А где Бедн?
Движущаяся Черепаха по-прежнему стояла на берегу, полузасыпанная принесенным бурей песком. Но Бедн не особо стремился откапывать свое изобретение.
— Насколько я припоминаю, он вроде бы возился с механизмом дверей, — ответил Дидактилос. — Паренек всегда любил ковыряться во всяких замысловатых штуковинах.