Мелким не место в жизни баскетбола
Шрифт:
Я бежала вдоль покрытых тающим снегом улиц, не зная куда. Я не видела никого и ничего. Я просто не могла позволить себе остановиться. Не могла дать себе возможности отдышаться и снова провалиться в пучину эмоций, способных разорвать душу на части. Я бежала и бежала, пока холодный воздух не стал невыносимо жечь легкие, и я была вынуждена остановиться.
Мне хотелось кричать до невозможности громко, оповещая всех о той боли, что я сейчас испытывала. Меня трясло от истерики, что сопровождала меня, и я все еще продолжала задыхаться.
Как? Как он мог так поступить со
Я обхватила свои плечи руками и медленно побрела по не известной мне улице дальше, не желая останавливаться. Я должна была идти, так как сил на бег во мне уже не осталось, но и домой возвращаться я не хотела. Я не хотела услышать шквал вопросов, который бы мгновенно обрушился на меня. Мне нужны были тишина и покой. Мне необходимо было побыть одной и привести все свои мысли в порядок. Хотя бы на время, но я должна была это сделать.
Моменты прошлого всплывали в памяти, раня меня без ножа, и я как будто проживала их заново, ощущая очередную порцию боли, как только они уходили.
«…я несмело подхожу к Максиму после игры в волейбол, в которой он постоянно подстраховывал меня, чего не бывало ранее. Смотрю в его глаза, и ощущение такое, будто я способна утонуть в них.
— Спасибо, — тихо, едва слышно произношу я.
— Не за что, мелкая, — уверенно, с улыбкой на лице отвечает он и сразу же направляется к команде…»
Это был первый раз, когда я заговорила с ним сама, не побоявшись последствий и осуждения. Ведь он мне нравился, безумно нравился еще с того момента, как я увидела его перед академией в окружении толпы поклонниц. Он был моей недостижимой мечтой, как и многих других, но я была всецело с этим согласна и не хотела рушить маленький, созданный собственноручно мирок, где я была счастлива.
«…я выхожу за дверь аудитории и подхожу к идолу моих грез. Его улыбка завораживает, он спокоен и расслаблен, в то время как мое тело одолевает мелкая дрожь от его близости. Он протягивает мне шоколадку, обычную шоколадку, но для меня она значит больше, чем возможно себе представить. Я смотрю на него своими несуразно большими глазами и неуверенно спрашиваю:
— Это зачем?
— Ну как зачем? Это противоаллерген на баскетболистов.
Все та же непоколебимая уверенность в себе, все тот же неимоверный взгляд фактически изумрудных глаз. Я слышу, как гулко бьется мое сердце, и боюсь, что он тоже его слышит. Мои щеки порозовели, и мне уже ничем не скрыть своего волнения, но он как будто не замечает этого, прощается и уходит…»
Этот момент надолго врезался в мою память, а предшествующий ему я старалась удалить навсегда. Я не хотела вспоминать,
«…мы на трассе. Метель продолжает посыпать снегом землю, не собираясь останавливаться. Впереди нас слетела машина, и мы решили остановиться, переночевать прямо здесь.
Разговор как-то не клеился. Я стеснялась, в какой-то степени даже боялась. Нет, я знала, что он не причинит мне вреда, просто я еще никогда не была наедине с ним. Никогда ранее я не разговаривала с ним так долго. Я боялась ляпнуть какую-то глупость, после которой он решит, что ему не стоит общаться со мной. И это могло стать самой ужасной потерей для влюбчивой девушки в моем лице.
Он наклонился ко мне и прошептал мое имя, дыхание взяло тайм-аут, и я на мгновение замерла. Он ухмыльнулся и сразу же поцеловал меня. Здесь не было места нежности, здесь было все четко и ясно. Он не церемонился, а сразу переходил к излюбленному им темпу, заставляя меня подстраиваться под него. И я отвечала, отвечала на его поцелуй, не задумываясь о том, что его руки уже гуляют по моему телу и исследуют его изгибы. Но я остановила его. Вырывалась, стараясь отдышаться…»
Первый поцелуй — ненастоящий, продиктованный его правилами, его желаниями. Он зачислил меня в ряды тех, с кем можно было развлечься, не думая о последствиях, и ошибся. Несмотря на все чувства, что я к нему испытывала, я не была готова переспать с ним. Не могла позволить себе стать его очередной девочкой на ночь. И дело тут не в воспитании, дело во внутренних принципах. Я бы перестала себя уважать, а это губительно для меня.
«…Морозов в хлам, едва переставляет ноги, язык заплетается, но он усердно пытается расстегнуть свой ремень. В конце концов, сдается и просит меня помочь ему. Я даже не стараюсь скрыть своего удивления и всецело отрицаю эту идею. Нет! Нет! И еще раз нет! Расстегивать брюки я на нем не буду, пусть даже не надеется. Это же издательство надо мной! Он и так по пояс голый, от чего у меня дух захватывает, а вот зрелище его, обнаженного, будет посещать меня во снах слишком долго.
Но я все же сдаюсь, когда он зажимает меня у стенки. Приходиться упираться руками в его грудь и ощущать бурлящий жар его тела. Я снова краснею и учащенно дышу, бесстыдно рассматривая идеально вылепленный торс.
— Стой смирно и убери руки так, чтобы я их видела, — командным голосом произношу я, шумно сглатывая.
— Окей, — отвечает парень, мысленно раздевающий меня уже несколько сотен раз, с привычной ухмылкой на лице.