Мелким не место в жизни баскетбола
Шрифт:
***
Домой я приехал на такси, так как не рискнул сесть за руль, ибо перед глазами не то, что двоилось, все плыло. Я еле передвигал ногами, ступая по заснеженной дорожке из декоративного камня, ведущей в дом. В одной руке я сжимал начатую бутылку виски, а в другой — тлеющую сигарету, попеременно делая несколько глотков и тягу. В последний раз на таких «рогах» я был, когда отмечал с командой победу на региональных соревнованиях, и, кажется, именно тогда я пообещал себе больше не пить. Как же смешно это звучит сейчас. Больше никогда не пить, аж три раза. Очередная ложь самому себе, причем насущная, постоянная и неизменная.
— Максим! — отчетливо
Я помахал рукой, уронив при этом сигарету, и проматерился в голос.
— Максимилиан, ну как же так.
Отец перекинул мою руку через шею, тем самым делая опору на себя, и повел меня в дом, отобрав бутылку с виски, я попытался возмутиться, но это было бесполезно.
— Ты на черта так нажрался? — сурово произнес мужчина, укладывая меня на мою постель.
— М-м… мне нужно было подумать, — пробормотал я, ощущая, как тяжелеют веки.
— Думать нужно на трезвую голову, на чистый разум.
Я цокнул, отмахиваясь от отца, блаженно закрывая глаза и начиная ловить «самолеты».
— Тебе Лера звонила несколько раз. Она волнуется и просила перезвонить, но ты же не в силах даже банального звонка сделать, верно? Да и поздно уже.
— Что ты от меня хочешь? — на выдохе произнес я, поджимая под себя одеяло и удобно устраиваясь на кровати.
— Хочу от тебя взрослых поступков, но, кажется, я долго буду их ждать, если вообще дождусь.
С этими словами отец вышел из спальни и захлопнул за собой дверь, я же провалился в глубокий, обвитый дурманом сон без доли сомнения, что завтра я ничего не вспомню.
Глава 46 Максим
Я проснулся от звонка будильника, кое-как поднялся и проследовал в душ. Сегодня был первый учебный день после долгого зимнего перерыва, а это значит, что до игры осталось чуть менее двух недель, за которые я должен был как следует подготовить команду к полуфиналу. Обычно, перед важными играми мы тренировались практически каждый день, сейчас же я решил уплотнить график до невозможного, так как не мог позволить себе надолго оставаться с бушевавшими во мне противоречиями наедине. Я хотел всецело посвятить себя команде и полностью погрузиться в ее стихию, как делал это много лет подряд. Надеясь на то, что смогу совладать с собой и перебороть ноющее, причиняющее в районе сердца боль чувство, что не покидало меня с момента прочтения контракта, олицетворяющего собой мечту моего детства. Впрочем, не только детства. Я стремился к этому шансу всю свою сознательную жизнь и не мог так просто упустить его, иначе бы я никогда себе этого не простил. Но то, что мне нужно было сделать — последний шаг, отделяющий меня от мечты — выворачивало мою душу наизнанку. И я не знал, как заглушить в себе ощущение заполняющей меня пустоты от осознания того, что мне придется отпустить человека, которого я смог полюбить всем сердцем.
Я вышел на террасу с чашкой крепкого кофе и неизменной сигаретой в свободной руке, делая неспешные тяги. Мой взгляд привлек подъезжающий автомобиль Кирилла, и я вышел к воротам ему на встречу.
— Здорово! — протягивая руку в приветственном жесте, произнес я.
— Привет, — пожав мою руку, ответил Горда, — кофе угостишь?
— Без проблем, проходи, — указывая в сторону дома, сказал я.
Разместившись за барной стойкой на кухне, я налил кофе и присел напротив друга.
— Слушай, Макс, я знаю, что мы прошли сквозь огонь, воду и медные трубы для того, чтобы прорваться в полуфинал, а о
Я ухмыльнулся уголками губ, пристально рассматривая его. Мне не было понятно, почему его так волнуют условия контракта, так как девушки у него не было, а к выпивке и сигаретам он был пристрастен меньше, чем я. Тренировки же были плевым делом, даже несмотря на то, сколько времени на них было прописано. Даже Сокол подписал, не задумываясь, хоть сам любил погудеть, да еще и с приключениями на задницу, а про безграничную любовь к женскому полу я вообще молчу. Так что же его не устраивало? Что останавливало его?
— Почему ты решил, что я стану обходить условия контракта? — безразлично поинтересовался я, отмечая его реакцию, которая не заставила себя ждать.
Кирилл напрягся и нахмурился, пальцами отбивая известный лишь ему ритм по столешнице.
— То есть ты хочешь сказать, что ради баскетбола бросишь Леру? — внимательно рассматривая меня, спросил парень.
Мое сердце гулко забилось в груди, я отвернулся, шумно выдохнув и подавив в себе старающиеся разорвать меня пополам противоречивые чувства, снова перевел все свое внимание на друга.
— Я хочу сказать, что я не могу уйти из команды, которая стала для меня семьей. Я не могу просто так выкинуть на свалку более десятка лет, которые я посвятил этому спорту, которые я посвятил своим парням, тренируя их и в каких-то моментах воспитывая. Ты, как никто другой, знаешь, с каким рвением я добивался этой возможности. Возможности попасть в высшую лигу, хоть пока и юниоров. Я жил этой мечтой, и я не смогу так просто отказаться от нее.
— Что ж, я услышал тебя. Но ответь мне на один вопрос: когда ты ее разлюбил? А если не разлюбил, то как тебе удается жить с мыслью, что больше никогда не сможешь обнять ее, поцеловать, любить ее? Как ты смог убить в себе чувство необходимости в ней? — пристально всматриваясь в мои глаза, произнес Кирилл, отставив чашку с недопитым кофе в сторону.
Я сжал пальцы в кулаки, шумно вдыхая и выдыхая воздух, с немалой долей раздражения рассматривая друга. Все его слова отдавались эхом в моем создании. «Больше никогда не сможешь обнять ее, поцеловать, любить… никогда, никогда не сможешь». Я стиснул зубы и провел пятерней по своим волосам.
Рассуждать, как же легко было рассуждать об этом. Но, как только я ее увижу, мой мир перевернется, рухнет к чертям, и я ничего не смогу с этим сделать. Если я отставлю ее, она возненавидит меня за предательство и будет права. Ведь я предаю наши чувства, нашу страсть, наше будущее ради себя, ради своей мечты. Эгоистично, подло, отвратительно, не пытаясь оправдаться, я поступаю так ради цели, что въелась в мой разум. И вряд ли я способен отступить, а она вряд ли сможет когда-нибудь меня простить.
— Горда, а какого лешего ты лезешь, куда тебе не следует? — грубо бросил я, подкуривая сигарету и подвигая пепельницу ближе к себе.
— Я ожидал этой реакции. Ты всегда щетинишься, когда что-то не по-твоему. Но если честно, то мне на это плевать. Я ехал сюда с мыслью, что ты собираешься бороться за ту, что, вроде как, любишь. Однако кроме твоего вездесущего эго я ничего не услышал. Ты как был циничным эгоистом, так им и остался. И ничто не сможет тебя изменить, — поднимаясь из-за стойки и направляясь в сторону выхода, произнес Кирилл. — Мне жаль тебя, Макс, мне искренне тебя жаль.