Мэллори
Шрифт:
Корридон впился в нее взглядом.
— Очень. Видите ли, если мне не удастся доказать, что Риту Аллен прикончил не я, моя песенка спета. Полиция обвинит в убийстве меня. Я во что бы то ни стало должен найти вашего брата.
— Почему вы не сказали мне этого раньше?
— По правде говоря, я рассчитывал выйти на него через вас.
— Почему же вы вдруг передумали?
Корридон снял шляпу и пригладил волосы.
— Вероятно потому, что узнал вас ближе. Вначале вы были для меня всего лишь полезной. Теперь…
— Понятно.
— Ну вот и все. Возвращайтесь на свое место, а в Данбаре садитесь
Неожиданно им овладело страстное желание схватить ее и обнять. С огромным трудом он сдержался и с неубедительным равнодушием добавил:
— Итак, до свидания. Приятно было познакомиться.
Корридон открыл дверь, отстранил руку, которая хотела удержать его, и быстро зашагал по проходу.
Длинная цепь товарных вагонов, судорожно задергавшись, остановилась. Один за другим залязгали буфера, и утренний покой разорвал истошный гудок локомотива, вставшего на красный сигнал семафора.
Ян очнулся и, подняв голову, уставился во тьму. Мирное покачивание вагона в конце концов усыпило его. Но теперь, когда поезд остановился, он тут же пришел в себя. Боль в опухшей и будто раскаленной руке толчками отдавалась в висках, словно по голове били резиновой дубинкой. Никогда в жизни Яну не было так плохо… Это вызвало у него страх.
— Жанна! — Голос сорвался на хрип — искаженный до неузнаваемости, и Ян испугался еще сильнее. — Жанна!.. Ты здесь?
— Да, здесь, — раздалось из темноты, и он услышал, как она села на пол вагона.
— С моей рукой совсем худо, — выдавил Ян, когда тело вдруг захлестнуло волной огненной боли. — У нас ничего нет попить?
— Нет.
Он надеялся, что она подойдет к нему, ждал слова сочувствия, но Жанна осталась на месте. Несколько минут Ян лежал, не двигаясь, стараясь хоть как-то унять дикую боль в голове. Господи, как же он ослабел за время сна! Руки, ноги, все мышцы будто расплавились в охватившей его лихорадке, и все же мозг сохранял удивительную ясность: если не произойдет чуда, ему уже не выйти самостоятельно из этого вонючего вагона.
— Здесь впору задохнуться. Ты не могла бы впустить свежего воздуха? Где мы? Жанна, посмотри!
Ян услышал, как она встала и ощупью пробралась к двери, потом раздался лязг металла, верхняя часть двери откинулась наружу, и тусклый свет зари проник в вагон, высветив силуэт девушки.
Ян нечеловеческим усилием заставил себя сесть, но боль и слабость тут же заставили его упасть.
— Красный семафор, — спокойно сообщила Жанна и стала всматриваться в циферблат часов. — Сейчас четыре утра.
— Где мы находимся? Ты хоть представляешь?
— Точно не знаю. Возле Шантили, по-моему. — Она вновь высунулась наружу, вглядываясь в почти неразличимые окрестности. — К западу от Шантили, пожалуй.
«Шантили? О чем она говорит?» Напряжение оказалось слишком большим, и Ян бессильно закрыл глаза. Он лежал не шевелясь, как ему казалось, бесконечно долгое время, затем поезд дернулся, загремели в обратном порядке буфера, и тишину вновь разорвал гудок паровоза.
Толчок привел Яна в чувство. Что она сказала? Шантили? Но Шантили во Франции, а они
Откуда только взялись силы, чтобы выйти из машины? Он смутно помнил, как его поддерживала Жанна, как брели они по бесконечным путям куда-то в калейдоскопический водоворот белых, зеленых и красных огней. Время от времени какой-нибудь локомотив с оглушающим ревом выпускал пар, и тогда по коже ползли мурашки, а колени подгибались. Яну постоянно мерещилось, что навстречу несется состав: вот-вот он их безжалостно раздавит, превратив в кровавые клочья… А они все шли и шли вдоль вагонов к неведомой призрачной цели.
Откуда Жанна знает, на какой поезд садиться, Ян понять не мог. Она оставила его у цистерны с нефтью, а сама исчезла во тьме. Ее не было очень долго, хотя он давно потерял счет времени. Ян был счастлив уже тем, что мог просто сидеть, не шевелясь и нянчить свою больную руку, ни о чем не думая, благодарный Жанне за то, что она взяла всю ответственность на себя.
Ян помнил, как она подняла его и поддерживала, пока он брел, едва переставляя ноги и, думая лишь о том, как бы не упасть. Он помнил неистребимый запах рыбы, и скрежет засова на двери, и сильные руки Жанны, за воротник плаща втащившей его в вагон. Без ее помощи ему бы туда никогда не забраться. Но больше он не помнил ничего. Он упал всем телом на раненую руку, и острая боль затмила его сознание.
И вот теперь Жанна говорит о Шантили. Выходит, они пересекли Ла-Манш? Как они могли оказаться к западу от Шантили? Может, она назвала какой-то английский город, похожий по звучанию?..
Ян погрузился в воспоминания. Шантили! Здесь они сражались. Здесь находится последнее прибежище Пьера Гурвиля. Здесь похоронена Шарлотта… Задохнувшись от восторга, Ян подумал, что каким-то чудом Жанне удалось вывезти его из Англии. Но здравый смысл взял верх, — он наверняка что-то не так понял.
— Что ты сказала, Жанна? Где мы находимся?
— В Шантили, — нетерпеливо ответила она, оглянувшись через плечо. — Встань и посмотри сам! Чего ты валяешься? Поднимайся! Через несколько минут поезд остановится!
— Но как мы сюда попали? — растерянно спросил Ян. — Мы же ехали в Шотландию… Что произошло?
— Заткнись! Ты бредишь! — сердито выкрикнула Жанна и снова высунулась наружу. Ее волосы развевались, как флаг на ветру.
Ян, спрятав лицо, заплакал. Свершилось чудо, и теперь ему было совершенно безразлично, что ждет их впереди. Они едут домой! Если он умрет здесь, то будет счастлив. Если его похоронят рядом с Шарлоттой, он примет смерть с радостью… И снова заговорил здравый смысл. Они не могут находиться во Франции. Это просто невозможно.