Мельничиха из Тихого Омута
Шрифт:
Я подождала ещё, но теперь не услышала ничего, кроме плеска воды и скрипа колеса. Какие курочки?! Что тут, вообще, происходит?!.
Пошарив по столу, я не нашла ни свечки, ни кресала, и решила на этом закончить бой с нечистью - удрала к себе в комнату, потому что рядом с Жонкелией всяко было поспокойнее. Я пристроила метлу рядом с постелью, готовая вскочить в любой момент. Но мельница в эту ночь успокоилась, и больше никто не искал курочек, и в голубятне до утра не зажигался свет - я время от времени вставала и подходила к окну.
Когда
– Ну-ка, мамашенька, - потребовала я, усаживаясь на край её кровати, - рассказывайте всё, что знаете о курочках Бриско. Достали меня эти курочки!
– А что случилось?
– сон со старухи мигом соскочил, и она села в постели, угрюмо и встревожено глядя на меня.
С растрепанными полуседыми волосами, с крючковатым носом, она больше всех походила на ведьму, но я-то уже знала, что настоящие ведьмы в Тихом Омуте - вовсе не старухи с длинными носами, а юные красавицы, во главе которых стояла не менее распрекрасная Эдит.
Я рассказала Жонкелии, что произошло ночью, умолчав о том, что мы учудили с судьёй на лестнице возле голубятни, и старуха побледнела, схватившись за ладанку на шее.
– Ничего не знаю, - пробормотала она, - курицы у нас в вольере... Дома никогда не было куриц...
«Моя курочка-цокотурочка...», - вспомнились мне слова песенки, что напевал Римсби. И Жонкелия тоже говорила про цокотурочку.
– А что это за песенка такая интересная, - медленно произнесла я, вспоминая все те случаи, когда я случайно или нет слышала про эту курочку, приносящую деньги, - про курочку-цокотурочку?..
– Обыкновенная песня, - Жонкелия передернула плечами, как делала всегда, когда, по её мнению, я говорила глупости.
– Её всегда поют на свадьбах.
Щёлк! У меня в голове будто лампочка вспыхнула!
– Мамашенька, - я в порыве чувств схватила старуху за руку, - а ведь ваш сын очень любил свадьбы?
– Да, - ответила она озадаченно, пытаясь освободить ладонь из моих пальцев.
– А эту песенку про курочку он, случайно, не пел?
– Пел, - подтвердила она.
– Он всегда её напевал.
– Спойте мне её, - велела я, отпуская Жонкелию, и она сердито затрясла рукой - кажется, я слишком сильно её сдавила.
– Спеть песню?
– спросила старуха таким тоном, будто я смертельно её оскорбила.
– Нам работать надо, а не песни петь!
– Спойте, это важно, - настаивала я.
– Мне кажется, всё дело в этой песне.
– Когда кажется - опохмелиться надо, - фыркнула старуха, но запела - немилосердно фальшивя, гнусаво и с отвращением.
Слова у песенки были простыми. Они запоминались легко, так же, как и незатейливый мотивчик:
– Будем, женушка, домик наживать. Поедем мы с тобою на ярмарку гулять, Купим черную курочку себе,
И будут все завидовать и мне, и тебе.
Моя курочка-цокотурочка,
По
Крылья расправляет,
Меня потешает.
Зернышки просит,
Денежки приносит.
Были там ещё куплеты про покупку уточки, гусочки, а потом бычка, но они не произвели на меня впечатления. Все мои мысли были заняты этой самой курочкой, о которой говорилось в начале песенки.
– Мамашенька, - продолжала я расспрашивать дальше, - а эту песню ваш сын сам придумал?
– С чего бы?
– изумилась она.
– Да её везде поют. Каждый на свой лад.
Моя великолепная теория потерпела крах. Значит, не Бриско - автор свадебной песни, а значит, я зря надеялась найти в словах подсказку. Но всё равно эта чёрная курочка не давала мне покоя. Где же я слышала про чёрных курочек? Разве только читала сказку, где к мальчику Алёше приходила во сне чёрная курица? Там эта несчастная курятина была министром в подземном королевстве... А у нас в наличии только водяные и ведьмы... Или я ещё познакомилась не со всей нечистью Тихого Омута?
– В Тихом Омуте тихо не бывает, - задумчиво произнесла я.
– Одевайся, давай, - Жонкелия спихнула меня с кровати.
– Работа не ждет.
– Не ждёт, - согласилась я, вооружаясь гребнем, чтобы расчесать свою рыжую гриву.
Рыжая. хорошо, что Эдит - не зеленоглазая. Иначе судья точно обвинил бы меня в ведьмачестве. Судья. Но ведь он сам предлагал помощь. Может, не помощь, а намекал, что чистосердечное признание облегчит наказание?
Я припомнила всё, что говорил и делал Кроу с момента нашей первой встречи.
Да он сам - странный и очень себе на уме. Ещё и жена эта... с которой он в разводе... Вот бы узнать побольше, почему он развелся. Конечно, мне это ни к чему. Но вдруг окажется, что неудачная семейная жизнь судьи имеет отношение к делу Бриско? Ой, Светик, не придумывай оправданий, признай уже.
– Чего копаешься?
– заворчала мамаша Жо, которая уже подвязывала платок.
– Надо по ночам спать, а не по голубятням лазать.
– Угу, - согласилась я, крайне недовольная собой. Потому что роман с судьей (да и вообще с кем-либо) в мои планы попаданки не входил. И если мужчина потискал тебя и умилил своей неумелостью в поцелуях, это не значит, что ты должна терять голову и падать ему в объятия.
– Ты проснёшься сегодня или нет?
– возмутилась Жонкелия.
– Уже, - сквозь зубы процедила я.
– Так что не надо орать, мамашенька. Мы тут не глухие.
Но спустившись в кухню, старуха развопилась ещё сильнее - когда видела следы моего ночного боя. На полу валялись разбившиеся глиняные тарелки, корзинка со вчерашними питами и булочками, и всё это было присыпано солью из опрокинутой солонки, для завершения картины.
– Ты пьяная была, что ли?
– ругала меня Жонкелия, приводя кухню в порядок.
– Всё тут разнесла!