Мелочи геройской жизни

Илларионова Алина Юрьевна

— Теперь ещё и новый гребень придётся мастерить, а успею ли? — продолжил водяной. — До Свитлицы седмица осталась… Да и вашим, хошь не хошь, а придётся показать, где раки зимуют, чтоб неповадно было у меня воровать. Впрочем, если сами гребень вернёте, передумаю.

От изумления стражник попал головой в рукав, а рукой в воротник. Встряхнув рубашку, увидел, что ещё и наизнанку её хотел надеть — примета, как известно, дурная.

— Нам-то ваш гребень зачем?!

— Знамо дело, зачем, — сверкнув зелёными, как у волка, глазами, туманно отвечал водяной.

— Но Индикатор не сообщал о краже.

— Ваша

колдовская штука на злодеяния против — как там? — «граждан Неверрийской империи» настроена. А мы кто? Нечисть бесправная — воруй у нас, обижай, кто хошь!

Увы, дядька Водник был прав.

— Может, вы сами его потеряли?

— Я, по-твоему, совсем хрыч беспамятный?! — рявкнул водяной, сразу став больше и лохматее; в бороде блеснули клыки. Аватар попятился, вспомнив то старое чувство неуправляемого страха перед стихийной мощью и цепенящим холодом омута. Впрочем, нечисть быстро сменила гнев на милость. — Ладно, не бойся, тебя-то я не трону, не то Мириада совсем с крючка сорвётся… Не терял я гребень, а если б и потерял, то уже нашёл бы. Нет его здесь, а значит, на берег унесли.

— Но… если и так, ведь нашедший просто мог подумать, что гребень кто-то из соседей обронил, вот и унёс в город — поспрашивать, — осторожно предположил стражник: его ещё потряхивало.

— Мой гребень с обычным чесалом не спутаешь.

— Кхм… А как он выглядел? Я всё-таки за порядок в городе отвечаю, может, смогу пропажу найти? Нехорошо нам перед Свитлицей ссориться и портить друг другу праздник.

Заметно повеселев, водяной кивнул:

— И то верно — незачем соседям ругаться. В общем, слушай, страж порядка, и на уд… Тьфу, от внучки нахватался! На ус то есть наматывай…

— Да нет у меня усов и не будет! — прыснул Арвиэль.

— Тогда на первое мотай. Гребень у меня большой и прочный, сам из морёного дуба вырезал. Круглый, щетинки врастопырку, а рукоять узловатая, чтоб, значит, держать удобнее было.

— То есть он щёткой был, а не гребнем? Ну, вроде тех, какими наши девки кудри подвивают? — обрадовался парень хоть какой-то зацепке: мужчинам такие щётки без надобности, значит, круг «подозреваемых» заметно сужается.

— Ага! — водяной с гордостью погладил клочковатую бороду, походя вытряхнув из неё пучеглазого испуганного рака.

— А цвета он какого?

— Знамо какого — деревянного!

— Логично. Где и когда вы его в последний раз оставляли, помните?

— А то не помнить! Пять дней назад положил его вон там, в заводи, куда ваш правитель ходил щуку удить. Вот я и решил ему подсобить маленько.

— При чём тут Берен и щука? — удивился Арвиэль.

— Хмм, не знаешь?.. — водяной смерил парня оценивающим прищуром и решительно махнул лапой. — Ладно, тебе скажу. Небось слыхал, что морские водники в своём доме с помощью трезубцев всем заправляют? Ну, вот и нам, речным, для того же гребни служат. Хочу — могу реку на берег до последней капли выплеснуть, водоворот закружить… или рыбу к уважаемому человеку на крючок навести.

— Берен не только щуку, но ещё и окуней здоровенных наловил.

— Хех, ну так я гребень на совесть зачаровал, чтоб не сбилось чего, пока меня нету. Я в верховье плавал, тамошних озёрников к нам на Свитлицу приглашать, чтобы силль-адарцы не думали, что мы тут совсем уж отшельниками живём.

Вернулся позавчера, а тут мракобесие: Мириадка воду мутит и гребень пропал.

— Ах, вот оно в чём дело… — раздумчиво протянул стражник. — Значит, гребень сейчас работает как приманка для рыбы?

— Ну да, пока старые чары держатся. А как истают, он станет обычной деревяшкой.

— А ещё кому-нибудь из горожан о свойствах гребня вы говорили?

— Я-то не говорил, но грамотный о том прочесть может, а сметливый — догадаться. Понимаешь, малёк, дело не в гребне даже. Я себе новый смастерю, а вот что свои украли — нехорошо это, не по-соседски.

— Я поищу гребень, — вставая с корточек, кивнул Арвиэль. — Всё-таки я думаю, что его по ошибке взяли…

— Чего?!!

— Ну, по крайней мере, без злого умысла.

— То-то же…

Стало быть, на днях кому-то крупно повезло с уловом. Впрочем… почему «кому-то»?..

…В доме Мирона садились пить чай. Арвиэль ненадолго замешкался, наблюдая в окно, как Лушка и Таша накрывают на стол. Пару лет назад сестёр за косу невозможно было удержать дома таким чудным вечером, но с тех пор многое изменилось для людей. Девушки остепенились и перестали набиваться в мальчишескую компанию, больше времени проводили дома либо на работе в трактире; братья Лесовята посерьёзнели и вплотную занялись семейным делом на радость деду, а в караулку заходили нечасто. Эртан женился, и этим всё сказано. Арвиэль… Пожалуй, только для него всё шло по-прежнему и на службе, и в их с Симкой крохотной семье. Майя больше не приезжала. И это было к лучшему.

Старая компания осталась в прошлом, а вместе с ней бесшабашное время баек у ночного костра, охоты за приключениями и клятв в дружбе до гроба.

Теперь не ухнешь по-совиному под окошком, вызывая девчонок на улицу, и не поинтересуешься, как бы между прочим, не приносил ли их батя давеча что-нибудь интересное…

…Поэтому Арвиэль нашёл предлог, перед которым мельник точно не устоит!

— Добрый вечер, господин Мирон! У вас пряники остались или распродали всё?

— Ну дык! Идут-то хорошо! — самодовольно, и не без оснований на то, разулыбался мужик. — Впрочем, для тебя найдётся. Пойдём-ка, сам выберешь.

Поздоровавшись с девушками, аватар прошёл вслед за хозяином в кладовую, которую при учёте размеров можно было считать небольшим складом. Вдоль стен стояли объёмные шкафы и буфеты с винами-наливками, причём о составе последних наглядно свидетельствовали украшавшие колпачки штофов веточки рябины, сушёные сливы, пчёлки с вызолоченными крылышками, а сами колпаки также служили чарками; по расставленным на открытых полках туесам, жбанам и банкам с пряностями, сладкими начинками и красителями (непонятного происхождения, но съедобного) сразу было очевидно, что в доме живёт не просто мельник, а ещё и искусный кулинар. Впрочем, в первую очередь взгляд приковывался к весёленькому алкогольно-сдобному натюрморту из теста, висящему как раз напротив двери. Мирон не просто знал своё дело, но был предан ему всей душой, даже на каком-то конкурсе пекарей в Стрелецке второе место занял, за что получил денежный приз и гусёнка в нагрузку. Полушки кончились, заматеревший гусь долго расхаживал по городу живым трофеем, раздавая щипки всем жаждущим прикоснуться к чужой славе. Пока его не сожрал приятель Тиэлле.