Мелочи жизни

Полонский Георгий Исидорович

— Спасибо.

— У вас, вероятно, какое-то дело ко мне? — Игорь Андреевич ободряюще улыбнулся.

— Вообще-то я... эскизы принесла... Шведов с интересом посмотрел на девушку.

— Эскизы?

— Да. А что?

— Нет-нет. Ничего. Эскизы — это замечательно. — Шведов сгреб лежащую на журнальном столике канцелярскую мелочь. — Так что, посмотрим?

С готовностью кивнув, Юля достала папку, примостившуюся у ножки столика.

— Сюда можно?

— Естественно. Чувствуйте себя как дома!

Шведов подошел к селектору.

— Регина!

— Да, Игорь Андреевич...

— Региночка, солнышко, изобрази-ка нам, пожалуйста, вариант «четыре».

— А может быть, «семь»?

— Нет-нет. Именно «четыре».

— Слушаюсь, шеф.

— Слушайся, слушайся... Шведов повернулся к Юле.

— Какой у вас замечательный джемпер. Вам очень идет. — Игорь Андреевич подошел поближе. — Что, тоже собственного производства?

— Нет, это мама вязала.

— У вас талантливая мама, — понимающе кивнул Шведов. — Вам повезло.

— Да! — согласилась Юля и тут же невозмутимо добавила: — Вообще-то она скрипачка!

— Кто, простите? — опешил модельер.

— Скрипачка, — уверенно повторила девушка.

— Ах, скрипачка! — Шведов с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться. Хотя, с другой стороны, в этом есть даже что-то грустное... Желание предстать в глазах окружающих «дамой с благородным происхождением». Как она еще наивна! — Скрипачка — это очень интересно, — повторил Шведов. — Я очень ценю людей, владеющих музыкальными инструментами.

— Да... Она вообще -то известная... — Юля мгновенье помедлила. — У Спивакова в «Виртуозах Москвы» танцует... То есть играет.

— У Владимира Теодорыча? — Шведов был артистичен. — Да, ну как же! Как же! Позвольте, но они же сейчас в Испании, если мне не изменяет память?

— Э-э-э... — несколько стушевалась Юля, но быстро нашлась: — Да. В Мадриде. Конечно, а как же!.. Она вообще-то ехать не хотела. Думала остаться... Все-таки, знаете, не девочка, годы берут свое, но Спиваков сказал: кам он, бэби! Без тебя я никуда не поеду...

— А вот сейчас вы сказали как-то на «б», да? Или мне послышалось?

— Вы про «Кам он, бэби»? — переспросила Юля.

— Да-да... Это что значит?

— Это выражение такое. Английское. Ну в смысле... — Юля в замешательстве подняла глаза к потолку. — Ну как бы это вам объяснить?..

— Кам он, бэби, — выручил Шведов.

— Ага. Что-то в этом роде.

— Ну понятно. Значит, ваша мама ехать ни в какую Испанию не хотела...

— Нуда!

— И тогда... Кстати, как вашу матушку зовут?

— Мария. Мария Эдуардовна.

— Мария Эдуардовна, это звучит! Мария Эдуардовна — это мощь! — иронично заметил Шведов.

Но Юля иронии не почувствовала.

— Правильнее, Эдвардовна. Дедушку Эдвард звали, но мама почему-то считает, что это вычурно.

— Это Эдвард-то

вычурно?! Она не права! Неправа!.. А по-моему, хорошо! По-королевски! — не унимался Игорь Андреевич. — Но мы отвлеклись. Итак, когда ваша мама ехать отказалась, Спиваков поставил вопрос ребром.

— Вот именно! И маме все-таки пришлось. Ну не срывать же гастроли. — Юля не могла остановиться. Она уже сама не понимала, что с ней. — Самое интересное: только-только из Штатов вернулась, всего два дня в Москве — и опять гастроли. Ну мыслимо ли, Игорь Андреевич, скажите?

— Да, — фальшиво посочувствовал Шведов. — Ритмик, конечно, не позавидуешь!

— Не то слово. Вот и приходится вязать в самолетах, — наконец «выруливая» на то, с чего, собственно, начался разговор про маму, заключила Юля.

— Вы хотите сказать, что этот свитер ваша мама связала в самолете?

— Ну а где ж еще? Дома-то она почти не бывает.

— Что делать, Юлечка, — притворно посочувствовал Игорь Андреевич. — Искусство требует жертв. Ну а большое искусство требует чего?..

— Больших жертв, — закончила фразу Юля.

— Вот видите. Вы сами все понимаете. Что, впрочем, не удивительно, для ребенка из такой семьи.

— Да уж... — Юля замолчала, удивленно уставившись на появившуюся в дверях Регину.

Толкая перед собой сервировочный столик с бутылкой вина, бокалами и всевозможной заморской снедью, она уверенно продвигалась вперед.

— А вот и вариант «четыре», — весело прокомментировал Шведов. — Именно «четыре», а не «семь»!

Маша появилась на кухне, держа в руках большой пластмассовый таз, полный выстиранного белья.

— Тебе помочь? — отрываясь от газеты, спросил Сергей.

— Чай допьешь, поможешь, — садясь за стол, проговорила Маша. — Что пишут?

— Дальше будет хуже.

— Свежая мысль. Еще что?

— А... Маньяк опять какой-то завелся.

— О Господи!

— Не переживай, — оптимистично заметил Сергей. — Он только на старух нападает. СПИДа боится.

— Не говори ерунды!

— Но тут так написано!

— А ты веришь?!

— Прочти сама, — Сергей протянул жене газету.

— Да ладно. Страсть такую на ночь. Кстати, а где твоя дочь?

Сергей пожал плечами.

— Она мне не докладывает.

— А мог бы, между прочим, и поинтересоваться. Уже девятый час, кстати. И еще маньяк твой...

— Мой. Конечно, мой. В этом городе все мои. Дочь моя. Маньяк мой. Нет. Я же не спорю. Конечно, мой. Мы с ним оба без работы сидим. От того и маньячим понемногу. Детишкам на молочишко. Маньяцкое дело нехитрое...

— Перестань! — резко оборвала мужа Маша.

— Не психуй. Говорю же тебе — он по старушкам специализируется, — миролюбиво проговорил Сергей. — И потом, он не в нашем районе.