Мелочи жизни
Шрифт:
—Это я тебе найду. Попозжей чуток. А вот Маше надо супчику сперва поесть. А там и мы подоспеем.
Сергей обнял жену и, легонько подталкивая ее к выходу, добавил:
— Ты, Гош, нас подожди! Я сейчас с нее сапожки стащу. А ты давай, вникай в Бетховена. Ведь говорят — гений.
— Да уж с сапожками я как-нибудь сама... — подчиняясь мужу, последовала в коридор Маша.
— Ничего-ничего...
Усадив ее на тумбу, Сергей присел на корточки, стащил сапог.
— Ты, главное, Машунь, не нервничай. — Сергей обернулся на
— Сережа! Ведь он действительно боится, что ты «заложил» его! Зачем такая месть?! Сережа! Не надо! Я прошу тебя! Это ни к чему!
— Что, выглядит уже квело, да? — стаскивая второй сапог, усмехнулся Сергей. — Как мороженый хек?.. Нет, он не хек! Он толстолобик, у которого сейчас пора горячего копчения!.. — Сергей взглянул на жену. — Ну чего ты?! Ты же любишь рыбку горячего копчения.
— Сережа! Это мой брат!
— Ну, двоюродный, положим!
— Оставь его в покое! Черт-те что между вами может произойти... — Маша с тоской посмотрела на мужа. — Отразится на Кате... потом еще и она будет мстить... «Внучка за бабку, Жучка за внучку...» Слушай, а Бетховен-то зачем?!
— А в порядке глушения всяких воплей — это раз. И чтобы понимал, гад: с ним не шутят!
Маша укоризненно посмотрела на мужа. Погладила его по щеке. Прижалась.
— Ну чего ты? — смутился Сергей.
— Ничего...
— Ведь все нормально? Да?
— Сегодня я пожалела и простила одну крысу. Почувствовала, что сама буду не лучше ее, если не научусь прощать! Сережа, ты не представляешь, как от этого самочувствие улучшается!
Сергей усмехнулся.
— Почти, считай, сагитировала... — Он поцеловал Машу. — Знаешь ведь уже: кончится шампанским. Иди лучше погрей обед себе...
И он вернулся в спальню.
— Ну договаривай... «Котовский», — обреченно проговорил Гоша. — Чего ты им сказал про меня?
— Ну нет, допрашивать меня ты не будешь. Они, может, еще и продолжат — взяли же все-таки подписку о невыезде, — а ты — нет. Лучше я тебя допрошу: знал ты, зараза, что вещь находится в розыске? Что она — как бы это поэлегантнее сказать? — ну, в общем, краденая?
— Нет! Ей-богу, не знал!
Сергей пристально посмотрел на Гошу.
— Но догадываться мог? Чуял?
— Да нет же, Сергунь!
Сергей прибавил громкость в проигрывателе.
— Старый агрегат, колонки никуда не годятся!
— Не понял, — растерялся Гоша.
Но Сергей не дал объяснений. Бетховенские раскаты набрали свою знаменитую мощь.
— Ладно. Надоедает уже... закругляться давай. Ну надо, чтобы вышла злость, извини... — Сергей виновато развел руками. — Чтоб не искрило так между нами! — И он заехал Гоше кулаком по физиономии.
От удара Гоша отлетел, ударился о платяной шкаф и сполз на пол. Почему-то он совсем не был готов: на долгую моральную вивисекцию настроился, а простого мордобоя не ждал.
— Как? Мало не показалось?
— Не... уже прилично.
— А то можно еще, из премиального фонда.
— А сдачу если?! — заводясь, произнес Гоша. — Не раскололся бы — имел бы право руками махать! А так—еще неизвестно, кому больше причитается!
— Тебе, только тебе.
Сергей вновь отошел к окну. Повернулся к Гоше спиной. Сделал длинную паузу.
— Но я добрый. Живи, гуляй, двигай коммерцию. Не знают они про тебя. Ни звука не знают.
— Нет... Серьезно?
Гоша был потрясен и счастлив.
— Ну, брат... Ну спасибище...
— Ты это Маше скажи — за ее нервотрепку жуткую. За ее поход, например, в Большой дом на Лубянку — думаешь, легко это женщине? Даже сейчас?
— Знаю, да... — наконец вставая, понуро проговорил Гоша. — Они туда с Катей ходили.
— А почему, прости меня, не с тобой, не с мужиком? А? — повысил голос Сергей.
Гоша не ответил.
— Да! Ходили они туда с Катей. Только Катя забыла паспорт и это ее сразу отсекло... И ходила она полтора часа по периметру этого «динозавра»...
— Сереж, — попытался вступить Гоша, но Сергей не дал себя перебить.
— А Маша была внутри. Одна. «Динозавр» — это я неправильно сказал, наверное: динозавры все вымерли... Все, хватит. Надоело мне с тобой разбираться! Пошли шампанское пить. За мою Машу героическую.
— И за мой завтрашний фингал—он будет выдающийся! — Гоша попробовал улыбнуться и тут же сморщился — «гостинец» дал о себе знать. — Слушай, ты где так научился неслабо? Фингал будет имени Арнольда Шварценеггера!..
Когда они вышли в коридор, Сергей вдруг взял Гошу за плечо, прислонил к стене и заговорил тихо-тихо:
— Просьба к тебе: выпьем по сокращенной программе, по ускоренной, ладно? Именно сегодня. Не смейся, но я две недели мечтал: вот выйду, и будет вечер, когда Маша и я... только. Отец напрашивался, а я даже ему говорю: нет, батя, не сегодня...
Гоша поднял руки, словно сдаться решил.
— Усек, испарюсь сразу. Суди сам: можно мне наливаться шампанским, если и без него башка гудит? И пол у вас какойто бугристый... Нет, один глоток за тебя, один — за Машу, и ариведерчи! Тем более я за рулем...
В кухне, где Маша доедала суп, а Саша — огромный кусок торта, Гошин монолог еще продлился.
— Машенька! Одно я тебе скажу: он у тебя — человек! Прими мои поздравления и дай лапку поцеловать. А как он мне врезал квалифицированно? Нет, я прошу оценить! А чего ты хлопочешь? Не надо, не усаживай меня... свои восемь капель я и стоя могу. Что ты, разве за такого парня, как Сергей, можно пить сидя? Он же закрыл меня, можно сказать, собою! А ты, Машенька, имела все права оторвать мне голову. Но не стала. Подумала, наверно, что развитие в стране бизнеса у безголовых пойдет хуже. Спасибо, Маш. От всего частного капитала. А потом, чем бы я сегодня Бетховена слушал? Без головы?