Мелодии для танцев на медвежьей вечеринке
Шрифт:
Идеальное место для того, чтобы спрятаться.
У него был и молоток, и место, где можно скрыться. Он задался вопросом, было ли его предназначением, в конце концов, выполнение этой миссии. И была ли эта миссия так плоха? Несколько разбитых фигурок, которые старик смог бы восстановить заново, наверное, стоили того блага, что могло бы произойти. Его мать станет сотрудницей, ответственной за размещение вместо того, чтобы быть официанткой…
Он долго стоял неподвижно в темноте, пока его глаза к ней не привыкли. Когда формы и очертания предметов стали видимы, он стал медленно и осторожно продвигаться к пятну, где были свалены картонные коробки. Он что-то пнул, и послышался
Он посчитал, что нужно подождать где-то два часа.
Дверь была закрыта, но он продолжал слышать приглушенные звуки происходящего в центре. До него доносилось, как кто-то кому-то что-то говорил, шаги, скрип сдвигаемой мебели, шорох метлы, а затем тряпки, намотанной на швабру.
Он обнял руками колени и уткнулся в них лбом, вообразил себе мать в белом переднике, ведущую посетителей к их столам, вручающую им меню и получающую жалованье, уже не так зависящее от чаевых. А затем вообразил себе памятник на могиле Эдди, который бы украсили бита и мяч, говорящие о его мастерстве на поле, и каждый проходящий по кладбищу мимо его могилы видел бы, что здесь похоронен великий бейсболист.
Он не понял, что уснул, пока не проснулся — им словно выстрелили из орудия. Он оказался нигде — в пустоте и в сырости, а затем узнал рабочее помещение и коробки, сложенные перед ним. Моргая глазами, он вслушался. Его что-то разбудило, но что? Вслушался снова, наклонив голову, и узнал этот звук: мягкий, царапающий, шуршащий — шелестели маленькие лапки. Он вздрогнул, поняв, что по складскому помещению бегала крыса и вспомнил, наконец, что ему рассказывал Джордж Грэхем про крыс, которые приходят ночью и объедают кисточки и холсты. «Отсюда нужно уходить».
Вслепую продвигаясь к двери, он споткнулся, затем встал и осторожно открыл дверь. Выглянул наружу и увидел опустевший центр, маленькая лампочка тускло светила над входной дверью. Мольберты и столы были накрыты полотнами, превращая их в призраков разных форм и размеров. Его пристальный взгляд упал на молоток.
Сделать такую малость, как сказал бакалейщик.
Он взял молоток и пошел. Его ноги все еще были жесткими и непослушными от той позы, в которой спал. Он подошел к столу старика. Молоток был тяжелым, и он держал его внизу. Осторожно, чтобы не сдвинуть человеческие фигурки, он снял полотно. Дав полотну мягко упасть на пол, он пристально вгляделся в деревню, освещенную тусклым светом от далеко висящей лампочки. Деревня и ее жители были пойманы своеобразными сумерками. Он коснулся фигурки человека. Синяя кепка на его голове, и темный жакет, затянутый поясом. Действительно, игрушка. Все фигурки были игрушками. Деревня не была настоящей и люди тоже.
«Не думай, действуй».
Он поднял молоток. Вознес его над головой. Вес поднятого молотка слегка нарушил его равновесие, и он немного пошатнулся. Пот внезапно выступил у него на лбу, словно все поры на коже одновременно взорвались маленькими взрывами. Волосы внезапно стали влажными, мокрой связкой упав над глазами поперек лба. Сжав черенок молотка над головой, он смотрел на эту маленькую деревню.
«Такая малость. Ты не должен ничего делать. Оставь эту работу молотку. Дай ему упасть, подобно атомной бомбе, сброшенной с самолета».
Кровь осушила его руки, поднятые над головой, и ушла в плечи, затопив сердце, заставляя его интенсивно биться в груди.
«Действуй».
Но он не
Он также не мог и пошевельнуться.
Он стоял как замороженный, словно статуя в парке или в церкви. Без какой-либо возможности двигаться вообще. Боль распространилась по всему телу, биение сердца замолотило во всех венах и артериях. Его словно безвозвратно засосало в ловушку.
И вдруг еле заметное, но стремительное движение в левом углу его поля зрения. Взглянув, он больше ничем не мог пошевелить, кроме как глазами, и увидел крысу, прыгнувшую на стол, как она заскользила между домов и человеческих фигурок. Пораженный, Генри также подпрыгнул, задыхаясь от испуга, роняя молоток, затем в ужасе наблюдая, как он всей своей массой опустился на деревню, раскалывая коровник, снося фигурки людей, смяв в труху мать старика, вывалившуюся из окна, затем, круша другие фигурки, включая старика, который еще был мальчиком. Напоследок и весь стол разломался надвое, словно где-то посередине имел трещину, вызванную землетрясением. Дома и людские фигурки бесследно исчезали в ней.
Звук возник откуда-то изнутри, из его глубин: «Аааааййй…» — подобно звуку, изошедшему из старика в тот день, когда Генри рассказал ему о смерти Эдди. Звук муки и страдания заполнил помещение центра, когда Генри смотрел на разрушенную деревню. Она была стерта с лица земли, как слезы с его глаз.
Тишина в центре была почти оглушительной.
«Прочь отсюда и как можно быстрее».
Неспособный долго и пристально наблюдать сотворенный им ужас, он отскочил от разломанного стола и проследовал к двери на негибких ногах, таких же жестких, как и деревянные костыли, от которых он не так давно избавился. «Я не хотел этого делать».
Но уже было поздно, он сделал все.
Когда, протиснувшись в дверь, он вышел на мрачную и пустынную улицу, то его поприветствовал с грохотом обрушившийся с небес водопад. Яркие вспышки молний на короткие мгновения освещали дома и мокрую мостовую.
Он знал, что не мог рисковать, оставаясь здесь. Так или иначе, кто-нибудь бы мог его заметить, запомнить, а затем и узнать, когда он снова зачем-нибудь здесь окажется. Несмотря на то, что молнии продолжали сверкать, а гром греметь, он выскочил на тротуар, съежив плечи от потока падающей воды и внезапного порыва ветра. Он летел сломя голову по утопающим улицам и хватал воздух большими глотками. Влажная одежда прилипла к телу. Обогнув угол, он лицом к лицу столкнулся с мистером Хирстоном.
— Сюда, — позвал его тот, указывая на дверь мебельного магазина, закрытого на ночь. Гром снова прокатился по небу, и Генри оказался рядом с бакалейщиком, которого никогда еще прежде не видел за пределами магазина. Он был меньше и тоньше, и вдобавок дрожал от холода.
— Я тебя ждал, — сказал он. В его глазах с нетерпением светился вопрос: — Ты это сделал? Деревня разбита?
— Разбита, — сказал Генри, и его голос сломался на этом слове.
Дождь барабанил по стеклам магазина.
— Превосходно, превосходно, — сказал мистер Хирстон, оживленно протирая руки и смакуя в этот момент. Он даже собрался обнять Генри, но тот одернулся.
— Да, я разбил деревню, — сказал он. — Но это было случайно. Я не хотел этого делать.
— И как же такое могло случиться?
— Я нашел большой молоток и был готов воспользоваться им, но не смог, — Генри увидел сомнение, запрыгавшее в глазах бакалейщика, и надавил на голос. — Я не хотел этого делать, — и вздохнув. — Крыса прыгнула на стол. Я упустил молоток, и тот упал на деревню.