Memow, или Регистр смерти
Шрифт:
Подтверждено. Ошибки нет.
Теперь, нажав другую клавишу, Аликино должен был передать имя в компьютер административного центра. Вся операция — появление имени на экране, запрос и ответ о подтверждении, передача имени в административный центр — занимала не более шестидесяти секунд. По окончании этой решающей минуты вступал в действие неумолимый механизм, который вел должника — без какой бы то ни было возможности уклониться — к оплате своего долга.
К смерти.
Пока бежали секунды, Аликино лихорадочно соображал, как выиграть время. Прежде всего
Прошу еще одну проверку.
Он прибегнул к возможности, которую прежде никогда не использовал. Он знал, что из центрального архива могут быть только два ответа: проверка не нужна или же принято на проверку.
Пятьдесят процентов вероятности.
Принято на проверку.
Но это еще не все. Он должен был сразу же мотивировать свой запрос о повторной проверке. Без малейшего колебания он объяснил:
Возможна омонимия.
На экране вновь возник зеленый текст, теперь он мигал, и за ним следовал вопросительный знак.
ОД Аликино Маскаро?
Через двадцать секунд надпись исчезла. Аликино облегченно вздохнул. Он добился некоторой отсрочки.
— Почему? — громко спросил он себя. — Почему именно я? Альсацио Гамберини скончался в сто лет. Я тоже, как его преемник, должен жить целый век.
Слушая самого себя, он отчетливо сознавал, что связь, которую он вывел логически, была шаткой, и он не мог обосновать ее никакими конкретными фактами, одним лишь своим желанием жить.
Он набрал на клавиатуре вопрос к Memow.
Тебе известен Аликино Маскаро?
Ты — ОД Аликино Маскаро.
Почему я — ОД?
Информация недоступна.
Когда я должен умереть?
Информация недоступна.
Каким образом?
Информация недоступна.
Аликино понимал, что этот диалог был излишним и бесполезным. Он знал, что все эти разговоры — лишь пустая трата времени. Но как еще отодвинуть срок? Машина, казалось, угадала мысли Аликино. Она написала четыре цифры.
1945.
Аликино тотчас отозвался.
Именно тогда я стал особым должником?
Информация недоступна.
Я убил своего отца.
Точно.
Я украл у него сорок лет жизни.
Верно.
А где мои годы?
Информация недоступна.
Должен же быть у меня и свой собственный срок жизни. Это логично.
Это нелогично.
Что ты хочешь сказать?
Может быть, ты должен был умереть в двадцать лет. Потом
Астаротте Маскаро. Он тоже был ОД?
Информация недоступна.
Надпись исчезла. Затем на экране появилась одна из прежних коротких сентенций дня:
Утопии и мечты помогают нам жить, а смерть они делают еще более неприятной неожиданностью.
Аликино решил про себя, что это абсурд, и все же Memow не мог случайно выбрать именно эту фразу.
Утопии и мечты…
Он торопливо набрал на клавиатуре:
Сколько времени даст мне центральный архив?
Несколько часов или несколько дней.
Потом все будет кончено.
Ты должен будешь передать имя в административный центр.
А если я этого не сделаю?
Ты знаешь, что это ничего не изменит.
Аликино хорошо знал это. Вместо него имя передаст туда какой-нибудь другой оператор через компьютер, который в этот же самый момент бог знает где работал параллельно с Memow.
Он отвергал не столько даже саму мысль о смерти, сколько отказывался признавать поражение без борьбы, без сражения за последнюю возможность выжить с помощью одного-единственного оружия, на которое мог рассчитывать, — с помощью своего ума. И пока его мозг лихорадочно работал, рука набрала фразу:
Дай мне какую-нибудь возможность, Memow.
Это не зависит от меня.
Зависит и от тебя.
Не понимаю.
Допустим, ты ошибся.
Я не совершаю ошибок.
О`кей. Но если бы я с какого-то определенного момента прожил другую жизнь, может быть, я не стал бы ОД?
Не понимаю.
Допустим, что в 1965 году я переехал в Рим.
В 1965 году ты приехал сюда.
О`кей. Но допустим, что я не согласился приехать сюда и работать здесь.
Это не имеет значения.
Предположи, что ты не Memow, а какой-нибудь другой компьютер.
Например, «Memowriter 401»?
Нет, просто другой «Memowriter 402».
Продолжай.
Слушай внимательно, Memow. Вот в чем суть. Если бы моя жизнь сложилась иначе, моя судьба волей-неволей была бы другой.
Ты находишься тут, и ОД Аликино Маскаро — это ты.
Ты должен вообразить, будто в 1965 году вместо того, чтобы сесть в самолет и лететь в Нью-Йорк, я сел в поезд и приехал в Рим.