Memow, или Регистр смерти
Шрифт:
2
Первая победа интеллекта «Memowriter 402» состояла в том, что он научился ставить имя перед фамилией. И в самом деле, предыдущие компьютеры написали бы:
ОД Паркер Джейн.
Это было немалое достижение. То, что архивы и картотеки выдавали в бюрократически перевернутом виде, Memow научился читать так, как желал его оператор.
ОД Джейн Паркер.
Строкой ниже на экране появилась фраза, написанная Аликино:
Можешь пойти дальше?
Ответ
Могу попробовать.
Эксперимент, который собирался начать Аликино, был итогом упорных, кропотливых и постоянных усовершенствований. Кроме того, что опыт этот показывал, чего можно добиться от компьютера, он хотя бы отчасти удовлетворял никогда не ослабевавший интерес Аликино к существу своей работы.
Оба — и человек, и машина — сосредоточились, напрягая каждый атом мыслительной энергии, какими располагали.
Держись, Memow.
Если у человека нет мужества, ему невозможно подарить его.
Это она из твоих сентенций дня?
Это цитата из Алессандро Мандзони.
Знаю. Это я заложил ее в тебя.
Алессандро Мандзони написал роман «Обрученные». Он родился…
На экране замигала красная надпись:
Информация недоступна.
Аликино удалил сообщение.
Вернемся к ОД Джейн Паркер. Хочу знать о ней что-нибудь существенное. Напиши, как она сейчас живет.
Это трудно.
Ты уже сделал это в случае с Сэмми Купер. Теперь ты должен сделать лучше.
Не знаю, достаточно ли в моей памяти информации о Джейн Паркер.
Все же попробуем, Memow?
Казалось, компьютеру было приятно, когда Аликино обращался к нему по имени.
Я готов.
О`кей. ОД Джейн Паркер.
Родилась в Хьюстоне, штат Техас, 14 октября 1956 года.
Аликино подумал, хотя вполне мог произнести это и вслух, что женщине не было еще и тридцати лет, а она уже оказалась в списке особых должников — в списке, который, даже учитывая разницу между небольшим кредитным банком в Болонье и гигантом Ай-Эс-Ти, невероятно разросся.
Аликино набрал вопрос, на который не надеялся получить ответа, но который тем не менее постоянно повторял вновь и вновь:
Можешь ответить мне, почему она ОД?
Скова замигала красная надпись:
Информация недоступна.
Пойдем дальше.
Живет в Коншохокене, штат Пенсильвания.
Теперь собери все сведения, какие у тебя есть о ней, и напиши все, что знаешь, точно так же, как если бы написала она сама.
Попробую.
Аликино включил принтер, чтобы распечатать текст.
Вскоре
Машина сделала паузу, словно ожидая одобрения и приглашения действовать дальше.
Хорошо, Memow, продолжай до конца.
Курсор возник в углу на самом верху экрана и стремительно повел строку за строкой.
Адвокат уверяет, что дело пустяковое, простая формальность, и в здании суда мы увидим длинную очередь супружеских пар, ожидающих развода, потому что этот гражданский ритуал, похоже, все теснее оказывается связанным с нелегкой жизнью современных семей… Понимаю, хорошо понимаю, что адвокат щадит мои расстроенные нервы, но подобные рассуждения могут лишь незначительно облегчить мне тяжесть шага, который я собираюсь совершить. От сознания, что американская семья вообще переживает кризис, мне нисколько не становится легче, мое воспитание и мои взгляды, строящиеся на серьезном отношении к жизни, не позволяют мне согласиться или хотя бы смириться с тем, что я считаю жутким человеческим крахом.
Хорошо еще, что у меня чиста совесть и, в сущности, мне не в чем себя упрекнуть, даже если — известно ведь, как складываются повседневные отношения между мужем и женой, — я готова признать и свою долю ответственности. Я признаю, что допускала ошибки в мелочах, иногда, теряя контроль над собой, выходила из себя, затевала иной раз глупые, детские ссоры, но мои ошибки — это ответная реакция, защита, поскольку я — более слабая сторона в наших отношениях. Все это мне нетрудно признать, но уверена, что нет ничего такого серьезного, в чем можно было бы меня обвинить, за что я могла бы испытывать угрызения совести.
Мое грядущее — это я уже знаю — будет окрашено горьким привкусом одиночества, потому что далее после развода я, конечно, даже думать не смогу о новом браке. Вот почему я предпочитаю оглянуться назад, посмотреть в зеркало прошлого.
Я была честной, добродетельной женщиной, женой, беспредельно преданной мужу. Впрочем, иначе и быть не могло, потому что я всегда чувствовала себя прочно связанной, более того, посвятившей себя человеку, который женился на мне. Сейчас я даже спрашиваю себя, в какой мере я любила его, но не могу ответить на этот вопрос, так как не имела возможности сравнивать, ведь у меня не было никаких других мужчин, кроме моего мужа.
И если говорить о любви, то не мне, конечно, судить, что это такое, ведь я не знаю других чувств, кроме тех, какие питаю к своим самым близким людям. Еще с детства, с юности мне внушали, что любовь к мужчине — это прежде всего чувство уважения, покорности, необходимой привязанности. Так или иначе, исключительное чувство, и оно должно быть целиком отдано человеку, с которым соединяю себя узами брака.
Мои родители, в Техасе, определив меня учиться, стремились дать мне образование еще и потому, что имели возможность сделать это, но, должна признаться, — от занятий, от учебы в школе у меня почти ничего не осталось в памяти, потому что истинная цель моей юности и молодости была только одна — стать хорошей супругой, идеальной женой.