Мемуары бабы Яги
Шрифт:
— Ну, вот! И всё хорошо! — ободряюще сказала Василиса, и обняла Татьяну. — И совсем не страшно, правда, Тань? А Горыныч наш, просто ещё очень маленький, и очень-очень добрый.
— И очень тёплый! — добавила Таня, стараясь не смотреть на три пары глаз, смотрящих на неё с искренней любовью.
Горыныч затопал от радости и дважды махнул хвостом, совсем как тот щенок… Случайно снеся при этом целых три семейства лесовичков, сидевших за столами чуть поодаль, унесённых поднятым вихрем за кроны вековых сосен с воплем «Йу-ху-у».
— А… — начала было Татьяна,
— Миссия выполнена, позвольте откланяться и вернуться к моим рыбонькам. Отвлекаете меня только, а у меня столько дел, столько дел! — Кузьма махнул хвостом и был таков.
Горыныч галантно протянул Тане лапу. Она растерянно посмотрела на Василису, и увидев одобрительный кивок, вложила свою ладонь в его.
— Дружить будем. — утробно урча проворковал Горыныч, и торжественно повёл Таню к столу. — Нам нравится со всеми дружить — это весело. И в гости ходить будем друг к другу, и сказки рассказывать. А ты любишь сказки? — Горыныч остановился и склонил к Тане все три головы одновременно.
— Я? — Таня удивлённо подняла голову, и чуть не подпрыгнула — зелёные морды оказались прямо на уровне её глаз. — Ну-у… Да-а… Сказки я люблю.
— Это хорошо-о-о! — обнажив клыки, расплылся в улыбке дракон. — Будешь нам рассказывать. Мы страсть как любим их слушать.
Яга не сводила глаз с Татьяны. Судя по довольному виду Горыныча — знакомство прошло хорошо, даже очень. Таня была слегка бледна, но это и неудивительно, столько впечатлений за несколько часов, не каждому человеку под силу вынести такое. Василиса радостно ворковала с Лешим, сопровождавшим её к столу. Всё шло замечательно. Гости угощались и веселились, а её ягодки ненаглядные были настоящим украшением праздника.
Кощей наполнил кубок и наклонившись к Яге вкрадчиво спросил:
— Любуешься?
— Любуюсь. — улыбнулась Яга. — А ты, старый ворчун, опять недоволен.
— А нечего было меня в старца наряжать! — огрызнулся Кощей. — Я, как никак — Царь злодейства, а не милый дедок. Опозорила меня на всю сказочную страну.
— Да уймись, ты! Кто ж знает-то? Вася никому не скажет, ну, может если только с Ваней похохочут. А Танюше некому будет рассказывать. Не ярись — прыщ на носу вскочит!
Кощей недовольно цокнул языком и потёр кончик носа. Яга расхохоталась.
— Ты мне это дело брось, Яга. С девицей-то, что делать будешь?
— А и ничего не буду. Внучка она мне. Кровинушка моя, понял? Я её признала, сердцем приняла, а она меня всей душой полюбила, вот и вся сказка. Захочет — домой поедет, а не захочет — со мной останется. Я её всяким премудростям обучу, если сама вспомню. А не вспомню, так кота на помощь позовём, у него в библиотеке знаний, да премудростей всяких уйма.
— Не бывать этому! Не место человеку в мире нашем, совсем ты старая из ума выжила, или законы забыла?!
— Ничего я не забыла! — нахмурилась Яга. — Если только самую малость, а законы и поменять можно. И вообще, не порть мне настроение,
— Я смотрю совсем ты размякла, Аглая. — ворчал Кощей, придвигая к себе блюдо с молочным поросёнком. — Людской век недолог, сама потом рыдать будешь, аль забыла, как по Сашеньке своему убивалась? Ладно, потом поговорим, негоже праздник портить — гуляем сегодня.
— И сегодня, и завтра, и послезавтра! Три дня гулять будем, как род повелел. И не порть мне картину мира, злыдень. Я душой отдыхаю — имею право. Век в забытьи — это тебе не шутки…
Горыныч с Лешим подвели девушек к столу, усадив на их места по левую руку от Яги.
— Ба… — начала Татьяна, но осеклась, увидев весёлые искорки в глазах Яги. — А я, кажется, с Горынычем познакомилась. — сказала она и улыбнулась. — Поверить не могу, такой он милый. Вот только, там лесовичков в лес зашвырнуло… Хвостом, случайно…
Яга хохотнула и обняла Таню за плечи.
— Вернутся! К третьему дню пира доберутся обязательно. Ты вот что, отведай-ка ушицу душистую, уж больно Водяной старался, грехи, стал быть перед тобой замаливает — познакомиться хочет, да стесняется. А Нафанечка для тебя пирогов настряпал, да морса из свежих ягодок охладил.
Яга взор потупила, нервно теребя рукав, а потом шепнула Татьяне на ухо:
— Только ни у кого из рук питьё не бери. Вот твой кубок — из него и пей.
— Отравят? — взволнованно шепнула Таня.
— Да, Бог с тобой! Что ты, что ты! — замахала руками Яга. — Кто ж на такое злодейство, да на пиру! А вот подшутить могут — водицы болотной испить дать — там чары хоть и слабенькие, а в лягуху какую перекинуть может на несколько часов. Или Горыныч по доброте душевной огненной воды поднесёт — ни-ни тебе это попробовать. Неделю похмельем маяться будешь. Так что пей только из своего кубка и из моих рук, или Нафаниных, от других здравицы не принимай, особенно от Кощеюшки. Этот может, аха… Охальник тот ещё.
— Бабуль, да если бы я знала, я бы шампанского нам привезла, но ведь я не знала! — расстроенно воскликнула Татьяна.
— Золотко ты моё ненаглядное! Ну умница же ты у меня, напомнила! Я ведь совсем забыла! Припасена у меня бутылочка, да не одна… Людовик, король хранцузский, страсть как этот напиток жаловал. И банкет ему не банкет без пузырьков волшебных, вот и жаловал. Почитай, с тех пор и дожидается своего часа бутылочка.
У Тани глаза на лоб полезли.
— Людовик, это который четырнадцатый?
— Он, он родимый! Столько полезного напридумывал, славный был, забавный такой. Величал себя не иначе как король-солнце, и картавил смешно. Они с Кузьмой столько всего понавытворяли. — Яга хихикнула. — Кузьма потом от него в подарок трон получил, прям из-под королевской… — Яга покраснела. — Из-под самого Людовика и получил.
— Бабуль… Так это ж, когда было-то, если Людовик в одна тысяча семьсот пятнадцатом году уже скончался…
— Так до того и было! Ты лучше Кузьму спроси, дружили они, крепко, с хранцузиком этим.