Мемуары двоечника
Шрифт:
Миша и Антон
Антон был совершенно человекообразной собакой! Если он гулял с мамой на улице и видел другую собаку, независимо от размера и степени агрессивности, он на всякий случай запрыгивал к маме на плечо, просто потому что собака, в отличие от человека, была для него существом непонятным. Когда папа дремал в кресле перед телевизором, Антон садился рядом, привалившись
– Антон, скажи, кто тебя любит?
Он садился, почему-то сутулился и четко басом говорил:
– Ма-ма.
Когда Тоша умерла, уже в очень преклонном возрасте, я, молодой кретин, при друзьях спрашивал:
– Антон, кто у тебя умер?
И он, сгорбившись, говорил:
– Мама.
Частенько после спектакля папа звонил маме и произносил одну из двух ключевых фраз: либо «Сервируй!» – и это значило, что ОНИ едут к нам, либо «Будь в напряжении!» – значит, он заедет за мамой и они поедут к НИМ. ОНИ, как вы понимаете, – это многочисленные папины друзья. Мы с Бабой, естественно, предпочитали второй вариант! Когда папаша приезжал и заходил к нам в комнату, мы прикидывались мертвыми лисами, но стоило хлопнуть входной двери, как я кричал: «Подъем!» и мы бежали на кухню, где начинались чаи, блины и прочий пир!
Баба меня всегда и во всем покрывала. Если вдруг звонил какой-нибудь неприятный учитель пожаловаться на мое плохое учение, поведение, отношение и если к телефону подходила бабка – то все! До родителей этот гадкий поступок не доходил! Гадким поступком я, естественно, называю звонок учителя.
Однажды мы с моим школьным другом Искандером поспорили, что я упру плавленый сырок из только что открывшегося первого в Москве магазина самообслуживания. Магазин этот был совершенно диковинной штукой после привычных очередей в любой отдел гастронома. А тут все лежит на полочках, сам выбираешь, сам кладешь в корзинку, сам несешь на кассу! И, естественно, пытливые умы (а я таковым себя считал) решили, что в такой ситуации утащить что-нибудь не составит никакого труда. Но и сотрудники магазина были готовы к экспериментам первых посетителей. В общем, грянул бой!
Зайдя в магазин, я небрежно подошел к молочному отделу, стал перебирать разные сырки… и один «случайно» выпал у меня из рук и упал в заблаговременно приоткрытый портфель. И все – дело сделано! Все оказалось слишком просто. И эта простота меня погубила. Я решил закрепить успех: цопнул лежащую рядом маленькую пачку сметаны и, пройдя подальше, сунул ее в карман, после чего направился к выходу, так ничего и не купив. И вот я миновал кассу, вон в дверях маячит проспоривший мне Искандер… как вдруг…
– Молодой человек! – перед выходом стояли администраторша и охранник. Меня ждали. Последнее, что видел убегающий друг, это меня, уводимого в недра магазина с глазами «тонущей лошади».
Ну а дальше: вывернутые карманы, допрос, пугание милицией, школой, родителями… – чем, слава богу, эти милые люди и ограничились. Звонок домой… И – о счастье! – трубку сняла Баба! Не знаю уж, что она им говорила, но, судя по злорадной улыбке директора, говорила все правильно. Убедившись, что экзекуция неотвратима, меня с позором выгнали. Я на согнутых коленях приполз домой и все в
– Ну и где сырок?
– Как где? В портфеле, – ответил я. – Я же на него спорил!
Мало того, что Баба не выдала меня родителям, она еще подтвердила Искандеру, что сырок я успешно донес до дому. И я получил с дружка проспоренные 20 копеек!
Отдых
Я уже говорил, что все лета своего детства, от звонка до звонка (в данном случае школьного), я сидел на даче. Поэтому те несколько недоразумений, когда родители, видимо, по рассеянности, взяли меня с собой на отдых, я запомнил на всю жизнь!
Гердты
Первым в моей памяти всплывает путешествие в Абхазию с Гердтами. С Зямой, Таней и Катей. Катя – моя главная подружка с детских лет и до сих пор, Зяма – Зиновий Ефимович Гердт, Таня – Татьяна Александровна Правдина, его жена и Катина мама. Такое сложное представление не случайно: как любой ребенок, я звал их дядя Зяма и тетя Таня, за что всегда получал отповедь:
– Скажи, мы с тобой родственники?
– Нет, – отвечал я.
– Тогда почему ты зовешь нас дядей и тетей?
– Не знаю, – мямлил я. – А как надо?
– Зови нас Зяма и Таня, на «вы».
Дядя Зяма и тетя Таня
Я бормотал:
– Угу, – и продолжал дядькать и тетькать. И если с Зямой мое панибратство так и не состоялось, то с Таней произошел прорыв! Пару лет назад после очередной пытки я выдавил из себя тихое «Таня». Теперь, обнаглев окончательно, звоню поздравить с Татьяниным днем и говорю:
– Танечка, привет!
Зяма, Таня, Катя
Конечно же, будь я поумней в ту пору, то на вопрос о родственниках я бы ответил: «Конечно, да!» – потому что свое преклонение, свою любовь к семье Гердтов я несу всю жизнь! Они были моими вторыми родителями, я многому у них научился. И если эрудицию и интеллигентность вприглядку не подхватишь, то неприятие ханжества, умение не идти на компромисс с совестью я, на свою голову, у них приобрел.
Полностью одобряю тезис «Не сотвори себе кумира», с одним исключением – это Зяма и Таня Гердты!
Простите за лирику. Итак, мы поехали в Абхазию. Местечко называлось Нижняя Эшера. Мы снимали углы в приморской деревушке. Мне было лет шесть. Я помню увиденное впервые прекрасное море, откуда мы с Катькой не вылезали. Помню, что идти к морю надо было через небольшую рощицу, и когда мы в нее входили, со всех веток на землю сыпались… крысы! Что это были за деревья и какие крысы, я до сих пор не понимаю. Может быть, крысоводы знают какой-нибудь древолазный абхазский подвид? Но зрелище это было захватывающее!