Мемуары генерала барона де Марбо

де Марбо Марселен

' Если верить «Мемуарам» Чичагова, губительные разногласия, которые слишком часто царили среди командиров Наполеона, существовали также и среди военачальников Александра. Именно этому несогласию остатки Великой армии частично обязаны своим спасением при переправе через Березину. {Прим, франц. ред.) пать по направлению к Улле, чтобы подойти к Смолянам и прикрыть таким образом одну сторону дороги из Орши на Борисов, по которой император возвращался из Москвы.

Это отступление происходило в таком порядке, что Витгенштейн и Стендель, после починки мостов через Двину преследовавшие нас по пятам, имея 50 тысяч человек, не осмелились нас атаковать, хотя у нас было лишь 12 тысяч. За восемь дней они продвинулись всего лишь на 15 лье. Что касается графа Вреде, чье оскорбленное самолюбие не позволяло ему более подчиняться приказам, то он шел, как ему вздумается, примерно с тысячью баварцев, какие у него еще оставались,

и с бригадой французской кавалерии, которую он увел с собой обманом, заявив генералу Корбино, что получил такой приказ, а на самом деле его не было! Высокомерие графа Вреде очень скоро было наказано. Его атаковала и разбила русская дивизия. Тогда он без разрешения отступил до Вильно, откуда дошел до Немана. Бригада Корбино отказалась следовать за ним и вернулась, чтобы присоединиться к французской армии, а для нее возвращение этой бригады было великим счастьем, как вы увидите, когда я буду говорить о переправе через Березину.

Тем временем по приказу императора маршал Виктор во главе 9-го корпуса, насчитывавшего 25 тысяч человек, половина из которых состояла из войск Рейнской конфедерации, быстро двигался из Смоленска, чтобы соединиться с Сен-Сиром и отбросить Витгенштейна за Двину. Этот план наверняка очень быстро дал бы хороший результат, если бы главнокомандующим был Сен-Сир. Однако Виктор из этих двух маршалов был более старшим, Сен-Сир не пожелал служить под его командованием, и накануне их встречи, произошедшей 31 октября на подступах к Смолянам, он объявил, что не может больше продолжать кампанию, передал командование 2-м корпусом генералу Леграну и уехал, чтобы вернуться во Францию. Об отъезде Сен-Сира сожалели все войска. Солдаты, хотя и не любили его лично, отдавали должное его храбрости и его редким военным талантам. Чтобы быть настоящим командующим армией, Сен-Сиру следовало лишь быть менее эгоистичным и уметь добиваться привязанности к себе со стороны солдат и офицеров, уделяя внимание их нуждам. Но не бывает людей без недостатков.

Едва маршал Виктор объединил под своим командованием 2-й и 9-й корпуса, как судьба предоставила ему случай одержать блистательную победу. Действительно, Витгенштейн, не зная об объединении наших корпусов и полагаясь на свое численное превосходство, атаковал посты, неосторожно оставив у себя за спиной очень трудные проходы. Чтобы разбить неприятеля, требовалось лишь одновременное усилие двух армейских корпусов, поскольку наши части, ставшие теперь так же многочисленны, как и армия Витгенштейна, были полны боевого духа и живо хотели сражения. Однако Виктор, без сомнения, не уверенный в самом себе на местности, которую он видел в первый раз, воспользовался ночью для отступления, дошел до Сенно и в окрестностях этого населенного пункта поставил оба корпуса лагерем. Русские также отошли,

/

оставив лишь некоторое число казаков, чтобы наблюдать за нами. Такое положение дел продолжалось всю первую половину ноября и оказалось весьма благоприятным для наших войск, поскольку они жили это время на широкую ногу, так как в этой местности было много припасов.

23-й полк конных егерей, дислоцированный в Заполье, прикрывал один из флангов двух объединенных корпусов, когда маршал Виктор, получивший сведения о том, что многочисленная армия противника находится в пункте под названием Низкий Городец, приказал генералу Ка-стексу произвести разведку в этом местечке, послав туда один из полков своей бригады. Этим полком оказался мой. Мы отправились на закате и без всяких затруднений прибыли в Городец — деревню, расположенную в низине на территории обширного высохшего болота. Все было очень спокойно, и крестьяне, опрошенные по моему приказу Лоренцем, не видели ни одного русского солдата уже целый месяц. Я собрался уже вернуться в Заполье, но возвращение оказалось не столь спокойным, как наш предыдущий переход.

Хотя тумана не было, ночь оказалась очень темной. Я боялся, как бы мой полк не заблудился среди многочисленных гатей, проложенных через болота, которые мне снова приходилось пересекать. Я взял в качестве проводника одного из жителей деревни Городец, показавшимся мне наименее глупым. Моя колонна двигалась в большом порядке на протяжении получаса, как вдруг я заметил на холмах, возвышавшихся над болотом, огни бивуака. Я остановил мой отряд и приказал авангарду послать на разведку двух хороших унтер-офицеров. Они должны будут наблюдать за противником, стараясь не быть обнаруженными. Эти люди быстро вернулись и сообщили мне, что нам преграждает дорогу очень многочисленный отряд, а второй отряд противника располагается в нашем тылу. Я повернул голову и, видя множество огней между мной и деревней Городец, только что покинутую нами, решил, что, сам не зная об этом, оказался посередине вражеского армейского корпуса, собиравшегося стать в этом месте бивуаком. Число огней непрерывно возрастало. Равнина и холмы вскоре были покрыты этими огнями и выглядели, как лагерь на 50 тысяч человек, в самом центре которого я и оказался

со своими 700 кавалеристами! Силы были явно не равны, но как избежать гибели? Для этого был лишь один способ: молча пуститься в галоп по главной насыпи, где мы находились, броситься на врага, который будет застигнут врасплох этой неожиданной атакой, и с саблями в руках пробить себе дорогу. Когда мы уйдем от света огней вражеского лагеря, темнота позволит нам отступить без преследования. Хорошо обдумав этот план, я послал офицеров вдоль нашей колонны, чтобы предупредить наш отряд. Я был уверен, что каждый одобрит мой план и решительно последует за мной. Должен признаться, однако, что я был немного обеспокоен, поскольку вражеская пехота могла взяться за оружие при первом крике часового и убить многих моих кавалеристов, в то время как наш отряд будет проходить перед противником.

\

Я был погружен в эти тревожные мысли, как вдруг крестьянин, бывший нашим проводником, громко рассмеялся, и мой слуга Лоренц засмеялся одновременно с ним... Напрасно я расспрашивал его, он продолжал хохотать. И, не зная достаточно хорошо французский язык, чтобы объяснить мне удивительный случай, происходивший с нами, он показал мне свою одежду, куда только что опустился один из многочисленных блуждающих огит. которые мы приняли за огни бивуака. Это явление было вызвано болотными испарениями, конденсировавшимися из-за небольшого мороза после осеннего дня, когда солнце еще было очень горячим. За короткое время весь мой полк был покрыт этими блуждающими огнями размером с яйцо, что очень развеселило многих солдат. Избавленный таким образом от самой большой тревоги, какую я когда-либо испытал, я вернулся в Заполье.

Глава XVII

Удино присоединяется к нам и расстается с Виктором. —

Трудное положение армии. — Потеря и новое взятие Борисова. —

Пожар на мосту через Березину. — Мы захватываем огромную добычу в Борисове

Через несколько дней мне было дано новое поручение, при выполнении которого нам пришлось бороться не с блуждающими огнями, а с настоящими ружьями русских драгун. Однажды, когда генерал Кастекс отправился в Сенно, а 24-й полк конных егерей был на задании, мой полк находился в Заполье, и я увидел, как появились двое крестьян. В одном из них я узнал г-на де Бургуэна. капитана, адъютанта Удино. Этот маршал, отправившийся в Вильно после своего ранения при Полоцке 18 августа, узнав, что Сен-Сир тоже был ранен 18 октября и только что покинул армию, решил присоединиться ко 2-му корпусу и вновь взять на себя командование.

Удино знал, что его войска находились в окрестностях Сенно, поэтому направился в этот город. Но по прибытии в местечко под названием Расна он был предупрежден польским священником, что по окрестностям бродит отряд русских драгун и казаков. Но одновременно маршал узнал, что в Заполье находится французская кавалерийская часть, и решил написать командиру этого поста, прося дать ему сильный эскорт. Он отправил письмо с г-ном Бургуэном, который для большей безопасности переоделся в крестьянина. Это очень помогло ему, потому что не успел он пройти и 1 лье, как был встречен большим отрядом вражеских кавалеристов. Они, приняв его за местного жителя, не обратили на него никакого внимания. Вскорости г-н де Бургуэн, заслышав оживленную перестрелку, заторопился и дошел до Заполья.

Как только он сообщил мне о критическом положении, в котором оказался маршал, я отправился на рысях со всем моим полком, чтобы

поскорее прийти ему на помощь. Мы прибыли как раз вовремя, потому что, хотя маршал и забаррикадировался в каменном доме, где собрал всех своих адъютантов и дюжину французских солдат, и мужественно защищался, тем не менее русские драгуны вот-вот должны были захватить его. Наконец появились мы. Увидев нас, враги вскочили на лошадей и умчались. Мои кавалеристы преследовали их, убили человек двадцать и взяли нескольких пленных. У меня было двое раненых. Маршал Удино, очень довольный, что ему удалось ускользнуть от русских, выразил нам свою благодарность, и мой полк был ему эскортом до того момента, когда, прибыв во французский лагерь, он оказался вне опасности.

В то же самое время все маршалы Империи, казалось, решили не признавать между собой прав старшинства, поскольку никто из них не желал служить под командованием кого-либо из своих товарищей, сколь серьезными ни были бы обстоятельства. Так, как только Удино взял на себя командование 2-м корпусом, Виктор, вместо того чтобы остаться под его командованием во имя разгрома Витгенштейна, покинул Удино и со своими 25 тысячами солдат направился к Коханову. Маршал Удино, оставшись один, в течение нескольких дней водил свои части по различным местам провинции и в конце концов расположил свой штаб в Черее, а авангард в Лукомле.