Мемуары генерала барона де Марбо
Шрифт:
Шум этого сражения мог бы привлечь к мост)' значительные силы противника. Неприятель, не переправляясь через реку, сумел бы уничтожить мои два полка с помощью ружейного огня и нескольких выстрелов из пушек. Поэтому я поспешил ускорить события и приказал спешиться большинству моих егерей, которые, взяв с собой карабины и большое количество патронов, атаковали постоялый двор с тыла и подожгли конюшни, а также сарай с сеном! Мерзавцы, спрятавшиеся в этом здании, поняли, что вот-вот сгорят, и попытались выбраться из помещения, но по мере их появления в дверях наши стрелки расстреливали их выстрелами из карабинов!
Напрасно они послали ко мне в качестве парламентера одного
Огонь, зажженный нами в сенных сараях и на чердаках постоялого двора, вскоре добрался и до соседних строений. Большая часть деревни Линденау, расположенная с двух сторон от большой дороги, сгорела, и это должно было задержать восстановление моста и переправу вражеских частей, которым было приказано преследовать и беспокоить французскую армию во время ее отступления.
После завершения этой короткой экспедиции я вновь привел свою бригаду в Маркранштедт. С нами были также две тысячи французов, спасшихся при взрыве моста. Среди них находилось множество офицеров самых разных званий и чинов. Император расспросил их, желая узнать, что им было известно относительно взрыва моста и резни, совершенной союзниками, убивавшими французских военнопленных. Вероятно, этот грустный рассказ заставил Наполеона пожалеть о том, что он не последовал совету, данному ему утром: обеспечить отступление армии и помешать врагам атаковать нас во время этого отступления, преградив врагу путь поджогом пригородов и, в случае необходимости, даже города Лейпцига, тем более что все жители оставили город во время трехдневного сражения.
Во время короткой наступательной операции по направлению к мосту Линденау бригада, находившаяся под моим командованием, потеряла только трех человек ранеными, один из них оказался из моего полка. Это был один из самых неустрашимых и самых умных унтер-офицеров. Он был награжден орденом Почетного легиона, его звали Фуше. Во время атаки на постоялый двор он получил пулевое ранение, причем одна и та же пуля пробила его в четырех местах, пройдя через оба бедра. Несмотря на это тяжелое ранение, смелый Фуше во время всего отступления не слезал с лошади, не пожелав остаться в эрфуртском госпитале, мимо которого мы проходили через несколько дней, и оставался со своим полком до самой Франции. Правда, его товарищи и все кавалеристы его взвода трогательно заботились о нем, и он этого вполне заслуживал.
Уходя от Лейпцига, где союзники только что зверски убили тысячи французских военнопленных, я опасался за несчастных раненых моего полка, которых я там оставил. Среди них был эскадронный начальник Позак. Но, к счастью, отдаленный пригород, где я их оставил, не навестили пруссаки.
Вы уже видели, что во время последнего дня большой битвы, когда один австрийский корпус собрался перерезать нам путь к отступлению, захватив Линденау, где проходит большая дорога, ведущая в Вайсен-фельс и оттуда в Эрфурт, император приказал отбить эту деревню войскам генерала Бертрана. После того как движение по этой дороге возобновилось, генерал Бертран прибыл в Вайсенфельс, где мы и встретили его.
После потерь, принесенных нам разрушением моста в Линденау, больше не приходилось и думать о том, чтобы остановиться на Заале. От французской
На самом деле эти генералы совершили столь грубые ошибки, что, несмотря на громадное численное превосходство своих войск, не смогли во время трехдневного сражения отобрать у нас ни одну из деревень, которые мы защищали. Мало того, я слышал также, как король Бельгии, служивший в то время в русской армии, признавался герцогу Орлеанскому, что дважды союзники оказывались в таком тяжелом положении, что их армиям был отдан приказ об отступлении! Однако обстоятельства изменились, и отступить под ударами судьбы пришлось нашей армии!
Перейдя через Заале, Наполеон поблагодарил офицеров и некоторые части Рейнской конфедерации, из чувства чести или за недостатком возможностей не покинувшие нашу армию и находившиеся в наших рядах, и распрощался с ними. Великодушие императора дошло даже до того, что он оставил всем этим военным их оружие, а ведь он имел право удержать их в качестве пленников, поскольку их монархи перешли на сторону врага. Французская армия продолжала свое отступление до Эрфурта без особых происшествий, лишь только бой при Кезене нарушил его ход. Здесь одна-единственная французская дивизия разбила австрийский армейский корпус и захватила в плен его командующего.
По-прежнему движимый надеждами на великое наступление на Германию и рассчитывая на те ресурсы, какие в таком случае предоставили бы ему крепости, от коих сейчас приходилось уходить, Наполеон создал многочисленный гарнизон в Эрфурте. Он оставил в Дрездене 25 тысяч человек и маршала Сен-Сира, в Гамбурге — 30 тысяч человек под командованием маршала Даву, а многочисленные укрепленные пункты по Одеру и Эльбе тоже охранялись гарнизонами в зависимости от их значения. Все это еще больше уменьшало численность наших войск в дополнение к тому, чего нам стоили уже раньше крепости Данциг и расположенные на Висле.
В связи с этим я не буду повторять то, что уже говорил, о недостатках подобного распыления слишком большой части своих войск для сохранения крепостей, от которых приходилось удаляться.
Скажу лишь, что Наполеон оставил в германских крепостях 80 тысяч солдат. Из них ни один не увидел Францию до падения Империи, а они бы, возможно, предотвратили это падение, если бы их объединили на наших границах!
Эрфуртский арсенал восполнил потери нашей артиллерии. Император, до сих пор стоически переносивший поражение, был, однако, очень взволнован тем, что его покинул король Мюрат, его зять. Он бросил Наполеона, кому был всем обязан, под тем предлогом, что едет защищать свое Неаполитанское королевство! Мюрат раньше был блестящим воином, но во время кампании 1813 года не сделал ничего замечательного. Точно известно, что он, еще продолжая оставаться в наших рядах, уже вел переговоры с г-ном Меттернихом. Последний, ставя в пример Бернадотта, от имени монархов-союзников гарантировал Мю-рату сохранение за ним Неаполитанского королевства, если тот встанет в ряды противников Наполеона. Мюрат покинул французскую армию в Эрфурте и, едва прибыв в Неаполь, начал готовиться к войне против нас!