Мемуары генерала барона де Марбо

де Марбо Марселен

В Эрфурте Наполеон также узнал о наглых маневрах баварцев, своих бывших союзников, которые, предав его дело и объединившись с австрийским корпусом и с многочисленными казачьими полками, отправились в путь под командованием генерала графа Вреде, не только стремившегося помешать отступлению французской армии, но еще и собиравшегося взять эту армию в плен вместе с самим императором!

1енерал Вреде двигался рядом с нашей армией на протяжении двух дней пути и уже находился в Вюрцбурге с 60 тысячами человек. Он послал 10 тысяч из них в направлении Франкфурта, а с 50 тысячами других направился к небольшой крепости Ханау, чтобы преградить путь французам. Генерал Вреде, участвовавший в Прусской, Австрийской и Русской кампаниях на нашей стороне, надеялся найти французскую армию в плачевном состоянии, подобном тому, в какое в холод и голод привели ее остатки при

отступлении из Москвы, когда она дошла до Березины. Но мы вскоре доказали Вреде, что, несмотря на наши несчастья, у нас еще сохранялись боеспособные полки, достаточные для того, чтобы сражаться с австрийцами и баварцами!

Не зная, что от Эрфурта войска союзников преследовали нас, оставаясь лишь на очень далеком расстоянии, Вреде осмелел и думал, что из-за его действий мы окажемся меж двух огней, но это ему не удалось. Однако, поскольку многочисленные вражеские корпуса старались загнать наш правый фланг в горы Франконии, а баварцы выходили к голове нашей колонны, положение наше могло стать критическим.

В этот момент Наполеон оказался на высоте положения и, оценив опасность, быстро направился к Ханау. Подступы к этому населенному пункту покрыты густыми лесами. Здесь же находится знаменитое ущелье Гельнхаузен, через которое протекает река Кинциг. Эта река с очень крутыми берегами течет между двумя горами, где для реки остается лишь очень узкий проход. Вдоль ущелья построена прекрасная широкая дорога, вырубленная в скалах. Дорога ведет от Фульды во Франкфурт-на-Майне через Ханау.

Кавалерийский корпус Себастьяни, который от Вайсенфельса до Фульды шел в авангарде, в том месте, где дорога входит в горы, должен был быть сменен пехотой, прибывшей в этот пункт. Я никогда не узнал, какие причины воспрепятствовали тому, чтобы этот важный принцип ведения войны был применен в столь серьезной ситуации, но, к нашему удивлению, дивизия легкой кавалерии Экзельманса продолжила двигаться впереди армии. Мой полк и 24-й конно-егерский полк шли во главе колонны, я все еще командовал бригадой. От крестьян мы узнали, что австро-баварская армия уже занимала Ханау и что большая вражеская дивизия шла навстречу французам, чтобы преградить им проход через ущелье.

Тогда мое положение как командующего авангардом сделалось весьма сложным. Как же мог я, не имея ни единого пехотинца и располагая кавалерией, зажатой с двух сторон высокими горами и имевшей перед собой водное препятствие, которое невозможно было преодолеть, сражаться с пешими частями, чьи стрелки, карабкаясь по скалам, будут нас расстреливать в упор? Я сразу же послал в конец колонны солдата, чтобы предупредить дивизионного генерала, но Экзельманса было невозможно найти. Однако, поскольку я имел приказ двигаться вперед и не мог остановить дивизии, следовавшие за мной, я продолжил движение, пока на повороте, который делает ущелье, мои разведчики не сообщили мне, что вышли навстречу отряду вражеских гусар.

Австро-баварские части совершили такую же ошибку, как и наши командиры. Наши командиры собирались атаковать силами кавалерии длинное и узкое ущелье, где фронтом могли пройти только 10 или 12 лошадей, а противник посылал кавалерию, чтобы защищать проход, где сотня пеших стрелков смогла бы остановить десять кавалерийских полков! Так что я был бесконечно рад, увидев, что у врага не было пехоты. Я по опыту знал, что если две колонны встречаются в узком месте, то победу одержит та колонна, которая, атакуя голову другой, будет теснить ее на расположенные позади нее части. Поэтому я пустил в полный галоп мою элитную роту, чей первый взвод один смог войти в соприкосновение с врагом. Наша атака была столь стремительной, что голова австрийской колонны оказалась смята, а вся остальная колонна пришла в такой беспорядок и неразбериху, что .моим кавалеристам оставалось только напирать на врага, практически не пуская в ход оружие.

Мы продолжали преследование больше часа. Неприятельский полк, противостоящий нам, носил имя генерала Отта¹²⁵. Я никогда не видел таких красивых гусар. Они прибыли из Вены, где их одели во все новое. Их униформа, хотя и немного театральная, выглядела великолепно: ментики, доломаны, чикчиры и малиновые кивера. Все это было чистым и ярко сверкало. Казалось, они возвращались с бала или собирались играть в театре! Эта блестящая униформа странным образом контрастировала с более чем скромной униформой наших егерей, многие из которых до сих пор носили старые мундиры.

Они были на них на бивуаках на протяжении полутора лет, как в России, так и в Польше и в Германии. Зеленый цвет наших мундиров уже потускнел от пыли дорог и дыма сражений. Но под этими старыми мундирами бились смелые сердца мужественных людей! Так что вскоре доломаны гусар Отта покрылись кровью, и этот кокетливый, хорошо одетый полк потерял убитыми и ранеными свыше двухсот человек, а из наших никто не получил даже ни малейшего сабельного удара. Враг бежал от нас, не имея ни единой возможности обернуться. Наши егеря захватили большое количество очень хороших лошадей и расшитых золотом ментиков.

Для нас до этих пор все шло благополучно, однако, преследуя убегавших врагов, за которыми неслись галопом победители, я начал беспокоиться об исходе этой странной битвы, поскольку более низкие горы, показавшиеся на обоих берегах Кинцига, свидетельствовали о том, что мы приближаемся к тому месту, где ущелье заканчивается. Было вполне вероятно, что здесь мы найдем небольшую долину, полную пехоты, а ружейный огонь этой пехоты и орудийный огонь могли бы заставить нас дорого заплатить за наш успех. Но, к счастью, все оказалось не так, и, выйдя из ущелья, мы не заметили ни одного пехотинца, а только вражескую кавалерию, к которой принадлежал гусарский полк Отта, только что разбитый нами и в полном ужасе продолжавший спасаться бегством, увлекая за собой не менее 15 эскадронов, отступивших в направлении Ханау.

Тогда генерал Себастьяни вывел свои три кавалерийские дивизии, вскоре поддержанные пехотой маршалов Макдональда и Виктора и несколькими батареями. И, наконец, появились император и часть его гвардии. За ними шла остальная французская армия.

Это было вечером 29 октября. Мы стали бивуаками в соседнем лесу. От нас до Ханау и до австро-баварской армии оставалось не больше 1 лье.

Глава XXXII

Эпизод войны. — Битва при Ханау. — Отступление вдоль Рейна. — Последнее усилие врагов. — Азолан. — Бегство Чернышева. — Восстановление армейских корпусов

Вот по каким причинам Экзельманс остался сзади во время нашего продвижения по ущелью. Перед тем, как войти в долину, разведчики привели к нему двух пленных австрийских солдат, взятых в плен в тот момент, когда в отдалении от своей армии они мародерствовали и выпивали в уединенной деревне. Экзельманс велел одному из своих адъютантов допросить их по-немецки и был очень удивлен, когда они ответили ему на хорошем французском языке. Он спросил у них, где они так хорошо научились нашему языку. Один из этих несчастных, полупьяный солдат, думавший таким образом вызвать уважение к себе, воскликнул, что они были парижанами.' Едва он произнес эти слова, как генерал, пришедший в ярость при виде французов, обративших оружие против своих соотечественников, приказал, чтобы их расстреляли на месте. Их схватили, и бедный парень, который, чтобы понравиться генералу, похвастался, что является французом, был убит, а его товарищ, протрезвевший от столь ужасного спектакля, стал протестовать, утверждая, что ни один из них никогда не был во Франции и что они родились в Вене, а родители их были парижанами, принявшими австрийское гражданство. Сами они считались гражданами Австрии и, будучи таковыми, были обязаны подчиниться закону^ о мобилизации и поступить на службу в тот полк, какой был им предписан. Чтобы доказать правдивость своих слов, он показал свой военный билет и билет своего неудачливого товарища. Этот документ подтверждал слова пленного. Наконец, усту пив настояниям своих адъютантов, Экзельманс согласился помиловать беднягу.

Услышав в этот момент шум начинавшегося сражения, генерал захотел попасть в голову колонны, которой я командовал, но, прибыв к входу в ущелье, понял, что проникнуть в него и найти место в рядах кавалеристов он не сможет, столь быстрым был галоп двух полков, занимавших ущелье, преследуя неприятеля. После многократных попыток вклиниться в ряды кавалерии генерала вместе с лошадью столкнули с дороги, и он упал в Кинциг, где чуть не утонул.

Готовясь к сражению, император воспользовался ночью, чтобы уменьшить длину колонны наших обозов. Весь багаж был направлен к правому флангу в направлении Кобленца под охраной нескольких батальонов и кавалерии генералов Лефевр-Денуэтта и Мийо. Для армии это было большим облегчением.