Мемуары наших грузин. Нани, Буба, Софико
Шрифт:
Дошло до того, что на заброшенной территории стали гулять лошади. Они паслись и щипали траву, которая росла из папиной могилы.
Тогда я обратилась к Шеварднадзе, и он распорядился перезахоронить прах папы тоже на Мтацминда.
Зимой 2011 года я оказался в гостях у бывшего президента Грузии. Эдуард Шеварднадзе рассказывал о Нани Брегвадзе. И вдруг засмеялся — вспомнил о Софико и Верико :
— Я был очень близок с семьей Софико. Она была совсем маленькая, когда мы познакомились с Верико. Как-то мне позвонил Михаил Горбачев. Какое-то мероприятие проводилось в Ташкенте. «Прилетай. Возьми Софико». Я пригласил
Несмотря на яркие роли и зрительский успех, жизнь Чиаурели не была безоблачной. В 1974 году не стало отца. Затем погиб брат Рамаз. Она сама говорить об этом не любила, а расспрашивать я не решился.
О том, как сложилась судьба родных братьев Софико — Отара и Рамаза, вспоминает Георгий Данелия. Его книги «Безбилетный пассажир» и «Тостуемый пьет до дна» не только история кино, но и настоящая летопись жизни тбилисской родни:
«Отар учился в Академии художеств, но учением особенно себя не утруждал. Ректор академии, встречая Михаила Чиаурели, все время жаловался ему: Отар очень способный, но шалопай. И дядя Миша постоянно читал сыну нотации. Говорил, что он в возрасте Отара сам себя содержал, а еще и младших братьев и сестер воспитывал.
Отару надоели отцовские нотации, и он устроился работать на склад. И в один прекрасный день к дому Верико подъехал грузовик, Отар с каким-то парнем сгрузили тяжелый мешок и вдвоем пронесли его через зал в кабинет Чиаурели.
— Это что? — спросил дядя Миша.
— Соль, — гордо сказал Отар. (Дело происходило во время войны, и соль была большим дефицитом.) — Для семьи.
— Откуда?
— На лопаты выменяли.
— А лопаты где взял?
— А лопаты были лишние.
Дядя Миша велел немедленно вернуть и соль, и лопаты и прочитал сыну нотацию о том, что честь дороже денег. Отар увез соль, вернул лопаты и ушел со склада. И стал хроникером на тбилисской киностудии. И жил жизнью советского служащего.
А парень, с которым он привозил соль, остался работать на складе, и в пятидесятых годах за свой счет, чтобы поддержать грузинский спорт, на трех самолетах возил болельщиков по всем городам, где играло тбилисское «Динамо». А после перестройки стал олигархом и несколько раз баллотировался в президенты. И Отар мог бы так же, если бы его не сбили с пути.
Отар был для меня хоть и сводным, но главным братом. Ему было двадцать лет, он крутил «солнце» на турнике, мог выпить, не отрываясь, двухлитровый рог, умел рисовать смешные картинки, пел, играл на гитаре и на рояле и мог запросто отлупить трех человек, несмотря на то что сам был маленького роста и горбатым. А главное — хоть Отар и был намного старше меня, но был со мной на равных, здоровался за руку, внимательно слушал и никогда не делал замечаний.
Отар был намного старше, и я с ним общался не часто. Но с другими братьями, когда жил в Тбилиси, я был неразлучен.
Рамаз был старше меня на три года, Джиу — на два, а Тимур — на год.
Рамаз был фантазером и все время что-то из нас организовывал — секцию вольной борьбы, футбольную команду, шахматный клуб… А во время войны организовал сапожную мастерскую «Братья и K°», мы шили босоножки и продавали их на базаре.
А еще он был экспериментатором. В сорок первом на Новый год нам с Рамазом подарили по
А на следующее утро Верико подняла крик: «Кто взял мою хну?!» (Турецкий порошок для окраски волос в рыжий цвет.)
Рамаз потом боялся, что у него на попе вырастут оранжевые волосы, но обошлось…
Джиушка был спокойным и молчаливым. Никогда не спорил, не ругался, не обижался. Если я начинал с ним бороться, он всегда поддавался, хотя был намного сильнее меня. А Тимур был очень общительным: он знал в Тбилиси всех, и его все знали. А еще он был страшный аккуратист: когда он приезжал ко мне в Москву, то на ночь брюки аккуратно складывал под матрас.
Рамаз стал кинорежиссером, Джиу — геологом, а Тимур — врачом.
Первым скончался Отар.
Потом — Джиушка. Сосед попросил Джиушку помочь с ремонтом «Москвича», Джиушка вручную вытащил мотор, и у него заболело сердце. Он пошел в больницу к Тимуру на обследование. И Тимур обнаружил, что Джиушка уже перенес на ногах два инфаркта.
— Больше моторы не поднимай, — велел Тимур. — Для этого существует техника.
Моторы Джиушка не поднимал, но… В одно воскресенье он лежал на тахте, читал, а на балконе играл щенок, которого притащил сын Джиушки. Щенок умудрился пролезть между перилами и упал с балкона. Джиушка вскочил и — разрыв сердца.
Потом ушел Рамаз. Рамазу еще не было пятидесяти, когда он тяжело заболел. Его положили на операцию, вскрыли и зашили снова: все в метастазах. Рамаз знал, что у него неоперабельный рак. Боли были очень сильные, и Рамаз попросил Тимура облегчить ему уход. Тимур сделал укол.
Правильно ли поступил Тимур, выполнив просьбу Рамаза, — теперь судить не нам: Тимура тоже уже нет…»
— То, что обо мне думают окружающие, не всегда справедливо. Все думают, что я очень властная.
Ко мне как-то пришла журналистка и спросила: «Как проходит ваш день?» Ну я и ответила: «Встаю, принимаю молочную ванну, потом приходит педикюрша, потом отдыхаю, мне читают газету, потом еду в театр. А перед сном принимаю душ из шампанского». И она всему поверила, смутил только душ из шампанского.
А я… Не успеваю открыть глаза, начинаю думать: «Чем сегодня накормить детей? Надо заплатить за телефон, за свет. Придут рабочие, не забыть о репетиции».
Знаете, я так чувствую быстротечность времени, не успеваю жить! Поняла, что время бежит, где-то после 40. Мой старший сын талантливейший художник, но лентяй. Вернее, не лентяй, но не чувствует, что время мчится. Никак не могу его заставить это понять.
Младший — актер, но… Маленький принц. Он мой сын. Я его родила, а плацента не отделилась. Не может без меня существовать, как и я без него.
В этот момент Сандрик обратился к матери с какой-то просьбой. И пока Софико была занята, я вспомнил, как оказался в одной компании с актрисой в каком-то московском ресторане. Как смешно она рассказывала о своих поездках за границу. В этот раз тоже попросил актрису вспомнить какой-нибудь эпизод из гастрольной жизни.