Мемуары рядового инквизитора. Экзамен для недоучки
Шрифт:
Когда все переменилось? Почему я не заметил перемены? Привычка? Или судьба?
Хрустнула веточка.
– Есть, – сразу ставший чужим, напряженным, голос Брашко ворвался в мысли. – Тут кто-то есть.
Осадив коня, студент начал медленно оборачиваться через плечо, чтобы рассмотреть источник звука…
И мешком сполз наземь, под копыта коня.
Я оцепенел. Было твердое ощущение того, что, если шевельнусь, стану следующим. Но что случилось с моим спутником? Брашко не подавал признаков жизни, но был жив – я чувствовал это.
В груди родилось неприятное чувство – словно к солнечному сплетению приложили раскаленный уголек. В прошлом меня пытали каленым железом – совсем чуть-чуть, только раз или два коснувшись кончиком прута спины между лопатками. Так сказать, намекая. Теперь же было стойкое ощущение, что от той демонстрации пытки внезапно перешли к оной. Еще чуть-чуть – и терпеть станет невыносимо. Уже ощущался запах паленой плоти и ткани… Но мне это мерещится! Это фантомные боли. Мне пытаются внушить воспоминание о том, чего не было! Если сосредоточиться, сконцентрироваться, все пройдет. Надо только поверить…
Уф. Кажется, отпускает. Но ощущение чужого взгляда осталось.
– Кто здесь?
Тишина. А я чего ждал? Что мне навстречу выйдет… кто? Местный житель?
Кстати, да…
Сосредоточиться, отпустить на волю мысли и чувства. Некромантов этому учат – уметь отслеживать малейшие проявления жизни и четко разделять, когда Жизнь переходит в Смерть.
Бес! Да их тут шестеро! Шестеро живых существ, не считая всякой мелочи, вроде птиц, белок, кротов, лесных мышей. Восемь живых существ крупнее собаки. Из них три лошади. И, конечно, люди. Пятеро – считая и еще излучающее живое тепло тело Брашко. Остальные четверо – с разных сторон. Обложили. И дернуться некуда. Попались.
Бросил взгляд на бесчувственное тело студента. Как его обездвижили – сейчас не важно. Важно, что один из четверки достаточно силен, чтобы проделать такое. Колдун. Это плохо. С другой стороны, я-то остался в седле, целехонек и даже не потерял способности двигаться. То, что я сижу, как пенек, вместо того, чтобы бросаться на помощь пострадавшему парню, еще ни о чем не говорил. Я на прицеле, и одного лишнего движения будет достаточно, чтобы стрела вонзилась между лопаток.
Стрела. Я ее чувствую. Один из той четверки – у меня за спиной. Он единственный готов пустить в ход оружие, именно на тот случай, если магия его напарника-колдуна окажется бессильной. Я, как назло, без кольчуги. Да даже если бы она и была…
Снова хрустнула ветка.
А дальше…
Шелест листвы. Свист стрелы. Тихий, едва различимый стук, когда стрела входит в мишень – и одновременно с этим шум падения тела. Мгновенно развернувшись, успел заметить, как падает – падает! – лучник, вываливаясь из ближайших кустов. А потом…
Упал с седла, зависнув на боку коня и чувствуя, как заплясал подо мной мерин. Не целясь, вслепую, да и как прицелишься, если конская туша загораживает обзор – метнул в сторону леса сгусток «сырой» энергии. Вред он принесет только разве нежити, человека в лучшем случае напугает или отвлечет внимание.
Шум
Лучник лежит рядом, так близко, что при желании могу пнуть ногой. Противников…двое? Ну, да. И оба скрыты от меня конями и телом Брашко.
Внезапная боль в грудине была такой сильной, что я упал на колени. На миг сознание померкло, сердце остановилось. Успела мелькнуть шальная мысль о том, что вот и конец, что сейчас я умру. Тело стало заваливаться набок. Ускользающее сознание с трудом пыталось зацепиться за него, хоть на несколько секунд продлить существование.
Бездна. Я уже был там, я видел и чувствовал, как оно бывает, когда проваливаешься вниз. Только в первый раз это было по доброй воле – самоубийство ради того, чтобы вернуть с того света чужую душу в обмен на свою. А теперь…
Теперь то же самое. Те же лапы-руки-конечности хватают, тормошат, тянут за собой.
– Дыши!
Это что-то новенькое. В прошлый раз такого не было!
– Дыши, придурок!
Но-но! Кто обзывается, тот сам так называется!
– Вот бес…
Брань? Матерная брань в три этажа? Нет, определенно происходит что-то не то. Потусторонние сущности – если они не призраки умерших людей, а исконные обитатели Бездны, никогда не ругаются. Скорее, наоборот, это бранное слово может быть против них оружием.
– Властью, данной мне…
Вот теперь я совсем ничего не понимаю!
– …в обмен на плату мою…
Да что происходит-то?
– …приказываю тебе вернуться…
Мама! Ущипните меня!
– …в тело твое!
Да что же это такое творится?
– Дыши!
Удар. По лицу.
– Дыши, твою мать!
Голос мужской. Руки сильные. Удар поставлен полновесный – левая щека горит, как в огне.
– Дыши, сукин сын!
Кажется, это уже было когда-то. Ну да, три года назад. Дорогая, сколько можно?
– Дорогая, я…
– Очнулся.
Мою несчастную избитую тушку приподняли, встряхнули. Хорошо, что обошлось без слез и истерик. Но… кто здесь? Брашко? Не может быть.
– Ну, давай уже, открывай глаза. Я же чувствую, что ты пришел в себя. Давай-давай! Живо.
Голос определенно знаком – настолько, что глаза распахиваются сами. Сперва перед взором все расплывается, и рассмотреть склонившееся лицо никак не удается, но потом получилось проморгаться и…
– Пра? Вы тут откуда?
– Я? – мой куратор шевельнул бровями так, как умел только он. – Я из лесу вышел… могу и уйти.
– А здесь…
– Знаю. Листвы. Вы забрались слишком далеко в их владения. Чья была идея расшевелить осиное гнездо?