Мемуары
Шрифт:
Однако накануне было получено донесение, что русские в полосе, противолежащей 4-му армейскому корпусу, взрывают свои укрепления, что свидетельствовало об их намерении отступить и попытаться задержать продвижение наших войск, уничтожив дорожную сеть. Таким образом, запланированный наступательный манёвр принимал характер преследования. Уже 23 августа правый фланг 4-го армейского корпуса вышел к Вилайоки, на западном берегу Выборгского залива, а левый фланг — к Кипинайоки в восемнадцати километрах севернее Выборга. Одновременно с плацдарма 2-го армейского корпуса через реку Вуокси была переправлена лёгкая бригада, которая двинулась в наступление и 20 августа, двигаясь в западном направлении, вышла к деревне Лююкюля, расположенной в двенадцати километрах восточнее Выборга. Сложившаяся обстановка предоставила возможность нанести глубокий удар вплоть до Финского залива,
В полосе Выборга в это время действовали три русские дивизии, одной из которых была поручена оборона Выборга и его окрестностей, а задачей двух других было наступление на Вуосальми с целью отбросить противника обратно через Вуокси. Тем самым русские стремились в этой попытке использовать и 2-ю дивизию, выдвигающуюся через Валкярви из Килпола на Карельский перешеек. План операции русских свидетельствовал об инициативности и храбрости, но осуществлять его стали слишком поздно, ибо быстрое продвижение сил 4-го и 2-го армейских корпусов превратило его в пустой звук, да и войска из Килпосаари не успели вовремя добраться до цели. Когда клин наступления русских по пути из Выборга в Вуосальми внезапно врезался в бок левого фланга 4-го армейского корпуса, двигавшегося через Кямяря и Пэркярви к Уусикиркко, кое-какие серьёзные ситуации, конечно, возникли, но в упорных боях, продолжавшихся двое суток, наши вышли из них с честью. Наступление продолжалось, и 25 августа в районе станции Кямяря была перерезана важнейшая железнодорожная магистраль, ведущая в Ленинград.
На этой стадии и на правом фланге 4-го армейского корпуса началась операция, которая сыграла в дальнейшем значительную роль.
В то время как основные силы противника наносили контрудар восточнее Выборга, остальные его войска были связаны в северном направлении, 8-я дивизия под командованием полковника Винелина 24 августа переправилась через Выборгский залив. Железнодорожные и шоссейные пути были перерезаны на следующий день.
Русские дивизии оказались в клещах между обоими флангами 4-го армейского корпуса. Правый фланг корпуса овладел дополнительными территориями на восточном берегу Выборгского залива, а его левый фланг продвинулся с направления Хейнйоки на юго-запад. Русские войска, сражавшиеся близ Выборга и на востоке от города вскоре обнаружили, что их коммуникации перерезаны и их, в конце концов, загнали в мешок на обширной лесной территории между Порлами и Метсякюля южнее Выборга. Только после отчаянных и храбрых попыток вырваться с боями из мешка, боями, продолжавшимися несколько суток, понеся огромные потери, небольшой части окружённой дивизии удалось через леса выбраться из кольца и уйти на Койвисто. Всё, что осталось от войск, а также большая часть обоза и вооружения при развязывании «порламиского мешка», 1 сентября попало в наши руки.
Уже 29 августа части 4-го армейского корпуса вошли в Выборг. В тот день над старой выборгской крепостью вновь взвился флаг, который был спущен 13 марта 1940 года. Момент освобождения, с большим нетерпением ожидавшийся всем народом, настал, и радость и гордость по поводу освобождения столицы Карелии были огромны. Настроение омрачали лишь те систематические разрушения, которые противник учинял как в самом городе, так и в его окрестностях.
31 августа отдельные подразделения 4-го армейского корпуса вышли в Ваммелсуу, расположенному на берегу Финского залива. В тот же день полковник Паяри храбрым броском ворвался в деревню Майнила, известную событиями начала Зимней войны, деревню, на проходящей через которую столетней границе мы могли бы стоять нейтральными соседями, а не ненавистными врагами, если бы только захотел Советский Союз. 2 сентября был захвачен посёлок Койвисто, а на остальной части острова русские продолжали сопротивляться нашим атакам ещё в течение двух месяцев.
Во время наступления меня терзала мысль о том, что противник, возможно, вмешается в бои за Выборг свежими силами, перебросив их с восточной части Карельского перешейка. Близость Ленинграда могла вызвать энергичные контрмероприятия, для которых дорожная сеть на этом направлении предоставила бы большое преимущество. Поэтому было необходимо одновременно с битвой за Выборг разбить силы противника на восточной части перешейка. Эту задачу поручили двум дивизиям левого фланга 2-го
В результате наступательной операции, длившейся целый месяц, был возвращён Финляндии Карельский перешеек. Были разбиты пять дивизий противника, захвачено большое количество пленных и много ценного оборудования. После этого операции на перешейке превратились в затяжную позиционную войну, завершившуюся спустя три года.
Когда была достигнута государственная граница, я в приказе объявил войскам благодарность, подчеркнув одновременно, что нам предстоит затратить ещё много сил и пока не время менять винтовку на плуг. Такое наставление было к месту, ибо в обществе нашла широкое распространение точка зрения, будто бы война уже почти закончилась.
В момент самых жестоких боёв на Карельском перешейке я получил от начальника генштаба вооружённых сил Германии генерал-фельдмаршала Кейтеля письмо, в котором он предлагал, чтобы финская армия пошла в наступление на Ленинград с севера одновременно с наступлением немецких войск с юга. В письме также говорилось, что финским войскам следовало бы перейти в наступление на востоке Ладожского озера и форсировать реку Свирь с целью соединения с немцами, сражающимися на направлении Тихвина, но для обороны юго-востока Ладоги надо оставить мощную манёвренную часть.
Когда по моей просьбе президент республики прибыл в Ставку, я доложил ему об обращении военного руководства Германии, повторив, что принял на себя обязанности главнокомандующего с тем условием, что мы не предпримем наступления на Ленинград. Я также подчеркнул, что, по моему мнению, форсировать Свирь едва ли в интересах страны.
Президент Рюти согласился со мной, и я 28 августа отправил отрицательный ответ генерал-фельдмаршалу Кейтелю. Что касается форсирования Свири, то немцы удовлетворились этим ответом, однако продолжали ещё более настойчиво держаться за план нашего участия в наступлении на Ленинград. Поскольку я не мог выехать из Ставки для доклада президенту Рюти, я был вынужден попросить его приехать ко мне снова. Результатом переговоров с ним и на этот раз явилось письмо с отрицательным ответом, датированное 31 августа.
В тот же день армейские корпуса, действовавшие на Карельском перешейке, получили приказ не переходить оборонительной линии русских, которая проходила южнее старой государственной границы. Сама граница не стала окончательным рубежом нашего наступления по той причине, что для обороны больше была пригодна линия, которая была короче извилистой государственной границы.
Однако вопрос о наступлении на Ленинград не был снят с повестки дня. Спустя некоторое время, 4 сентября, ко мне прибыл из Ставки германских вооружённых сил самый доверенный человек генерал-фельдмаршала Кейтеля — генерал Йодль, которому было поручено убедить меня в том, что Финляндия обязана принять участие в этой попытке. Я твёрдо придерживался своей точки зрения, и генерал Йодль, которому явно были даны строгие инструкции, не сдержавшись, воскликнул:
— Да сделайте хотя бы что-нибудь для демонстрации доброй воли!
Чтобы наши отношения с немцами не стали ещё более напряжёнными и чтобы достичь, по возможности, положительного решения на проходивших в этот момент переговорах о поставке из Германии в Финляндию 15000 тонн зерна, я, вопреки своему желанию, согласился продумать вопрос о наступлении на Чёрную речку, находившуюся перед правым флангом наших войск. Однако и этот план не был осуществлён.
Вопрос о том, следует ли переходить старую линию государственной границы, возможно, вызвал оживлённый обмен мнениями в правительственных кругах и в парламенте. Мне рассказывали, что министр финансов Таннер резко выступил против этой идеи. Я же, со своей стороны, не смотрел на эту проблему под таким острым углом, который, ко всему прочему, казался мне слишком формальным. Тот факт, что мир был нарушен, давал нам право продвинуться и дальше государственной границы и занять там позиции, если того потребует военная обстановка. Сопротивляясь участию наших войск в наступлении на Ленинград, я исходил прежде всего из политических соображений, которые, по моему мнению, были весомее военных. Постоянным обоснованием русских при нарушении границы Финляндии являлось утверждение, что независимая Финляндия якобы представляет собой угрозу второй столице Советского Союза. Поэтому нам разумнее было не давать противнику в руки оружия в этом спорном вопросе, который даже по окончании войны не был бы снят с повестки дня.