Мемуары
Шрифт:
В Неаполе, как и повсюду вдоль Мессинского пролива, население было охвачено воодушевлением и высоким чувством патриотизма и его благородное поведение не в малой степени содействовало нашим блестящим успехам. Другим весьма благоприятным обстоятельством для национального дела было молчаливое одобрение военного бурбонского флота, который мог бы задержать наше продвижение, если бы полностью к нам враждебно относился. Действительно, наши пароходы совершенно свободно перевозили части южного войска и беспрепятственно двигались вдоль всего неаполитанского побережья, что было бы невозможно при абсолютной враждебности неприятельского флота.
Сторонники Кавура [342] действовали в Неаполе еще усиленнее, чем в Палермо, и ставили на нашем пути немало препятствий. Как только распространилась весть о вступлении пьемонтских войск в Папское государство, они стали вести себя самым вызывающим образом. Эта партия, опирающаяся на коррупцию, всячески старалась вредить нам. Сначала она льстила себя надеждой удержать нас по ту сторону пролива и ограничить нашу кампанию одной Сицилией. В этих целях она призвала на помощь своего великодушного хозяина [343] , и французское
342
Партия умеренных либералов, возглавлявшаяся Кавуром, делала все, что могла, чтобы не допустить дальнейшего развития демократического движения, пыталась подавить его. Когда Кавур убедился, что ему не по силам удержать Гарибальди в Сицилии и не допустить его переправу через пролив, он попытался организовать в Неаполе заговор умеренных, с целью захвата ими власти до прихода туда армии Гарибальди.
Будучи не очень щепетильным в выборе средств для борьбы с демократическим движением, Кавур попытался организовать переворот при помощи деятелей бурбонского правительства: дяди короля Леопольда Бурбона, его министра Либорио Романо, генерала Алессандро Нунцианте и др. Когда идея заговора провалилась, пьемонтское правительство приняло решение о вторжении армии в Папское государство и направлении ее в пределы Неаполитанского королевства с целью воспрепятствовать продвижению Гарибальди на север (см. сб. документов: «L’unita d’ltalia». 1859–1861. A cura di P. Alatri. Vol. II, Ed. riuniti, 1959, p. 199, 209).
343
Великодушный хозяин партии Кавура — Наполеон III.
344
Расселл, Джон (1792–1878) — английский государственный деятель. В 1859–1861 гг. был министром иностранных дел в правительстве Пальмерстона. Расселл и английское правительство придерживались политики благожелательного нейтралитета по отношению к походу Гарибальди не из-за симпатий к демократическому движению, а исходя из соображений соперничества с бонапартистской Францией, которая, после крушения австрийского господства в Италии, стремилась подчинить Апеннинский полуостров своему влиянию.
345
Гарибальди имеет в виду Джорджо Паллавичино, генералов Биксио, Медичи, Козенца, Тюрра и др.
Эта партия, состоящая из подкупленных газет, жирных проконсулов и всякого рода паразитов, готовых подхалимничать и идти на любые мерзости, чтобы ублажить того, кто им платит, и предать своего господина, если тому грозит беда; эта партия, говорю я, напоминает мне червей на трупе; их количество знаменует степень разложения! Вы можете судить об испорченности народа по численности этих червей!
Сколько мне пришлось терпеть унижений от этих господ, которые после наших побед разыгрывали покровителей и не постеснялись бы лягнуть нас, как Франческо II [346] , если бы мы были разбиты; эти унижения я, разумеется, не стал бы терпеть, если бы речь шла не о святом деле Италии. Вот, кстати, пример: ко мне прибыли два пьемонтских отряда, которых я и не просил. Их подлинной целью было не дать улизнуть из Партенопеи богатой добыче и оберегать ее под предлогом предоставить в мое распоряжение, если я потребую. Я так и сделал, но мне заявили, что необходимо согласие посла [347] . Когда я обратился к последнему, он мне ответил, что для этого надо получить разрешение из Турина!..
346
Франческо II — свергнутый король Обеих Сицилий.
347
Т. е. посла Пьемонта.
Мои храбрые товарищи сражались и победили у Вольтурно [348] без помощи хотя бы одного-единственного солдата из регулярной армии и лишенные даже контингентов, которых благородная молодежь со всей Италии хотела направить ко мне, а Кавур и Фарини всячески задерживали или интернировали.
Немногие дни, проведенные в Неаполе после радушного приема, оказанного нам благородными жителями, вызывали чувство отвращения из-за происков и стараний прихвостней монархии, которые в конце концов лишь жрецы своего брюха: безнравственные и смешные людишки, стремившиеся самыми низкими средствами свергнуть этого бедняжку Франческо [349] , виноватого лишь в том, что он родился у подножия трона: свергнуть, чтобы заменить его, и всем хорошо известно каким способом.
348
Битва на Вольтурно 1 и 2 октября была последним и решающим сражением гарибальдийцев.
349
Т. е. — Франческо II.
Все знают их интриги в связи с попыткой организовать восстание еще до прибытия «Тысячи», чтобы лишить нас заслуги изгнания Бурбонов и приписать ее себе, а потом похваляться перед лицом всей Италии, не приложив к этому никаких усилий. Безусловно все это могло бы произойти, если бы монархия вместе с хорошими окладами вселила бы в своих агентов хоть немного мужества и чуточку меньше любви к собственной персоне. У этих приверженцев Савойской династии не хватало мужества свершить революцию, а так легко было воспользоваться плодами трудов других и присвоить себе заслугу, тем более, что эти люди мастера в такого рода делах. Зато как много у них было мужества, чтобы интриговать, строить козни, подрывать общественный порядок. Не сделав ни шага для успеха славной экспедиции, они теперь,
350
20 октября — так в тексте. Здесь явная описка: битва на Вольтурно закончилась 2 октября.
Всегда черная неблагодарность!
Обсуждали вопрос о свержении одной монархии и замене ее другой, не проявляя никакого желания и уменья улучшить жизнь бедного народа. Надо было видеть, как эти прислужники всяких деспотий пускали в ход свое пагубное влияние, вносили разложение в армию, во флот, в министерства, в придворные круги, прибегая к самым беззастенчивым коварным средствам, чтобы достигнуть своей низкой цели.
Да, было противно это лавирование всех сателлитов, ставших союзниками неаполитанского короля, дававших ему советы, старавшихся уговорить его на «братские» переговоры и окружавших его предательством и кознями. Не дрожи они так за свою мерзкую шкуру, они могли бы в глазах Италии стать освободителями страны. Как хорошо, что им удалось утереть нос «Тысяче», а заодно — и всей итальянской демократии — думали они. Да, хватать лучшие куски очень любят эти освободители Италии в богатых ливреях.
Вполне понятно, что и в Палермо сеяли смуту сторонники Кавура, возбуждая у населения недоверие к «Тысяче» и настаивая на немедленном присоединении [351] . Они вынудили меня покинуть армию у Вольтурно накануне битвы и поспешить в Палермо, чтобы успокоить славных жителей, возбужденных ими. Мое отсутствие принесло Южной армии поражение при Каяццо — единственное в этом славном походе.
Глава 15
Прелюдия к битве на Вольтурно,
1 октября 1860 г.
351
Т. е. присоединение Сицилии к Пьемонту. Гарибальди же и думать не хотел о присоединении, рассматривая Сицилию как базу для накапливания сил и как надежный тыл для развертывания революционно-демократического движения: ведь он и не думал остановиться до освобождения Рима и Венеции.
Вынужденный покинуть армию на реке Вольтурно и отправиться в Палермо, я дал указание генералу Сиртори, достойному начальнику генштаба, бросить наши части на коммуникации неприятеля. Это было исполнено. Но, по-видимому, Сиртори решил пойти на более серьезный шаг, будучи уверен, что успехи, достигнутые нашими отважными солдатами в предыдущих битвах, позволяют столь же успешно выполнить любое задание. Поэтому он решил занять Каяццо — деревню к востоку от Капуи на правом берегу Вольтурно. Но эта легко обороняемая позиция находилась, однако, всего в нескольких милях от главных сил бурбонской армии, расположенной к востоку от Капуи, насчитывавшей примерно 40 000 человек и с каждым днем все усиливающейся. Чтобы отвлечь внимание противника от нашей основной цели — занятия Каяццо, — была предпринята демонстрация на левом берегу Вольтурно, стоившая нам потери отличных бойцов, сраженных пулями из превосходных бурбонских карабинов, ибо наши находились на незащищенных позициях. 19 сентября произошло сражение: Каяццо было взято. Вернувшись в этот же день из Палермо, я стал свидетелем прискорбного зрелища: наши бойцы, жертвуя собой, порывисто ринулись, как это было в обычае у волонтеров, к берегу реки, но, не найдя там укрытия от сыпавшихся градом неприятельских пуль, вынуждены были повернуть и в беспорядке отступать под пулями, разившими их в спину. Таков был итог этой демонстрации на реке, чтобы отвлечь внимание неприятеля и облегчить занятие Каяццо. Но уже на следующий день превосходящие бурбонские силы атаковали Каяццо и наши немногочисленные части вынуждены были эвакуироваться и поспешно отступить к Вольтурно, потеряв при этом немало бойцов, павших под вражескими пулями или утонувших при переходе реки. Пожалуй, операция Каяццо была более чем простая опрометчивость — это отсутствие у командующего нужной военной смекалки.
Среди выбывших у нас из строя были: отважный полковник Тита Каттабене, тяжело раненный и взятый в плен, и доблестный Бови, сын майора Паоло Бови, тоже раненым попавший в плен, а имена других я запамятовал. Итак, злосчастная операция Каяццо — новая Изерния [352] , оживление и все возраставшие в деревнях к северу от Вольтурно происки гидры духовенства, чему очень способствовали концентрация и усиление бурбонских войск у Капуи; наконец, интриги сторонников Кавура, всячески старавшихся нас дискредитировать, — все это вместе взятое в какой-то мере деморализовало наших бойцов и подняло дух бурбонских частей. Для неприятеля все это было счастливой прелюдией к задуманному генеральному сражению, последовавшему вскоре — 1 и 2 октября.
352
Изерния — город в провинции Кампобассо (расположен у реки Кавальера, притока Вольтурно). В средние века несколько раз был разрушен и сожжен (в 880, 1199 и 1223 гг.).
Бурбонская армия, обессиленная большими потерями в Сицилии, Неаполе и Калабрии, отступила за Вольтурно и сосредоточилась в Капуе, которую она сильно укрепила и снабдила всем необходимым. Передовые колонны нашей Южной армии, едва подойдя к Неаполю, были направлены в Авеллино и Ариано для подавления реакционных восстаний, поднятых священниками и бурбонцами. Миссия эта была возложена на генерала Тюрра, и он ее блестяще выполнил. Покончив с волнениями в Авеллино, Тюрр получил новый приказ — занять своей дивизией Казерту и Санта-Мария. Другие наши отряды по мере вступления в Неаполь и после непродолжительного пребывания в столице, также направлялись в сторону Казерты и Санта-Мария. Дивизия Биксио заняла Маддалони, прикрывая главную дорогу в Кампобассо и Абруццы и образуя правый фланг нашей маленькой армии. Дивизия Медичи заняла гору Сант-Анджело, господствующую над Капуей и Вольтурно, и получила потом подкрепление, состоявшее из вновь организованных отрядов под командой генерала Авеццана. Одна из бригад дивизии Медичи под командой генерала Сакки заняла северный склон горы Тифате [353] , обращенный к Вольтурно. Все эти боевые силы образовали центр нашей армии. Дивизия Тюрра заняла Санта-Мария, образовав наш левый фланг. Наконец резервы под командой начальника генштаба, генерала Сиртори, разместились в Казерте.
353
Гора, которая господствует над равниной Капуи.