Мемуриалки - 1

Смирнов Алексей Константинович

После долгого молчания мы занялись бесполезным делом: стали разыскивать уцелевшие части. Их все не было, и наконец одна-единственная нашлась под столом. Это была нога, бедрышко. Мы, полные скорби, взяли останок и внимательно рассмотрели, прощаясь с иллюзиями.

На внутренней стороне бедрышка мы увидели надпись, о существовании которой никто раньше не подозревал.

Это было одно слово.

"БЫЛ".

Подвиг Разведчика

Не исключено, что я сотрудник КГБ. В 1988 году меня туда вызвали.

Я только

что закончил перепечатывать на машинке "Москва" первую часть "Архипелага ГУЛАГ", и вот меня вызвали.

Время было черт-те какое, непонятное.

Мне позвонили по телефону и со здоровым юмором предложили посетить это славное место. "Нет, если вы не можете, то можно потом", - озаботился и встревожился голос.

"К вам - в любое время суток", - верноподданно ответил я. И долго сидел потом у притихшего телефона.

Потом я собрал всю клевету, что была в доме, и отнес другу. Конспирация, конечно, была аховая. Жена говорила, что грохот моей машинки был слышен за два квартала, с автобусной остановки.

И я пошел. Жена уже почти приготовила узелок. Его еще не было, но будущее содержимое успело прочно запечатлеться в сознании.

Меня встретил человек-невидимка. Он был, и его не было. Я ничего не могу о нем сказать - ни какой он, ни во что был одет. Он провел меня в маленькую комнату с задернутыми шторами и мягкой мебелью. На столе стояла пепельница с одиноким окурком. Я сел и стал ждать.

Через минуту дверь распахнулась, и в комнату вошли двое. Один был высокий, другой - маленький, у них были совершенно разные лица, и в то же время они казались совершенно одинаковыми. Возможно, из-за восторга, который излучали их лица. Их прямо распирало от понимания, что вот, наконец-то, им выпал случай повстречаться с Алексеем Константиновичем.

Каюсь, я пожал им руки.

Они попросили меня рассказать давно известную им автобиографию. По ходу моего сухого изложения они одобрительно и понимающе кивали. А после доверительно сообщили, что нуждаются в медицинских кадрах на случай "чрезвычайной ситуации". "Для времени "Ч", на дай бог", - пояснил один и чуть ли не перекрестился.

"О, - сказал я на это.
– Вы знаете, я не очень гожусь для вашего ведомства. Я очень болтлив, и вообще".

"Ха-ха, - вежливо улыбнулись они.
– Вы, Алексей Константинович, никогда не будете знать, подошли ли вы нам. Но если подошли, и если наступит время "Ч", то с вами свяжутся. Всего хорошего, было очень приятно познакомиться".

Я попрощался, вышел и закурил.

Потом приехал домой, сел к телефону и рассказал об этом тайном свидании всем, кому можно, и всем, кому нельзя.

Водяной

Когда я был интерном в одной из питерских больниц, у нас там жил Водяной.

Это был немолодой уже мужчина с одутловатым лицом и безумными глазками. Они были рачьи, навыкате.

Мы

с ним общались в буфете. Он брал капусту, винегрет, слабенький кофе. И говорил, говорил, говорил.

Он не был медиком, но главный врач, прогрессивная женщина, держала его на всякий случай. Никто не знал, кем он числился официально; ему была выделена комнатка в полуподвале, где он занимался электролизным разделением воды на живую и мертвую.

Водяной мыслил в планетарных масштабах, а то и покруче. Не ограничиваясь водой, он составлял долговременные прогнозы, касавшиеся буквально всего на свете - от прыщика на носу до рождения сверхновой.

– Миграция!
– говорил он, показывая мне вилку со свеклой.
– Все это явления одного порядка: перестройка, геологические сдвиги, нашествие змей. Я написал Горбачеву.

Он действительно написал Горбачеву, предупреждая его о какой-то страшной опасности, но письмо не пошло дальше обкома. Из обкома прислали короткий ответ с просьбой заткнуться.

Психиатрия большая и малая

Шизофреников жаль, но без них было бы скучно. Сижу и вспоминаю все случаи, когда с ними сталкивался.

Первым в голову лезет, конечно, хрестоматийный пример из учебника: человек выписал себе удостоверение номер один, гласившее, что он, выписавший его, является командиром роты тяжелых пулеметов и имеет право на ношение всех медалей, орденов и других блестящих предметов.

Но я с ним не сталкивался. Зато я сталкивался с человеком, который придумал себе псевдоним: Октябрь Брежнев. Правда, ему ставили диагноз не шизофрении, а обыкновенного слабоумия.

Вообще, фантазия обычно бывает бедная. "Приказ по армии номер один: Клим Ворошилов. Приказ по армии номер два: Иосиф Сталин".

Еще раз я столкнулся с шизофреником, когда работал в петергофской поликлинике. Он пришел на прием - черный, как жук, с длинными патлами и в солнцезащитных очках. Он сразу сел и начал рассказывать. Я ничего не мог понять из того, что он говорил, пока тот не пожаловался на укол, который ему сделали под лопатку в пионерском лагере. Тут он взял мой неврологический молоточек и начал многозначительно им поигрывать. Я снял трубку и вызвал психиатра, который пришел удивительно быстро, посидел полминуты, послушал и задал единственный вопрос: "Почему я его не знаю?"

Еще один самородок придумал всесезонную шубу, в которой должно было быть сотни две прорех на молниях. В этой шубе, в мороз, можно было войти в жаркое метро, расстегнуть все молнии и проветриться.

Другой написал текст, который смело можно было ставить в "Правду" или куда там еще. Там все было правильно: "КПСС - направляющая сила эпохи", "КПСС и ее борьба с международным империализмом". И почерк был очень хороший - гораздо лучше того, которым косо на этой бумаге, в верхнем углу, было написано: "В историю болезни".