Мэн

Мизухара Кристина Ивановна

— А слить их в один флакон нельзя?

— Можно. Но это будет уже совсем другой запах. Мне он не нужен.

Из ванной дверь матового белого стекла вела в бассейн. Это оказался довольно большой овальный резервуар на возвышенности, в изголовье которого висела установка для подачи потока.

— А что там? — кивнула гостья подбородком на ещё одну дверь, ведущую дальше.

— Спортзал, — Андрей прошёл, распахнул и её. Тэсс проследовала за ним и заглянула внутрь. Опять боксёрская груша, гантели, беговая дорожка, какие-то стойки, пылесос, шкаф с утварью. Но и в этой комнате тоже оказалась

дверь в дальней стене.

— Господи, у тебя какая-то безразмерная квартира, как кроличья нора. Эта дверь тоже куда-то ведёт?

— Да, — улыбнулся хозяин «кроличьей норы». — В коридор с тростью. Круг замкнулся, Тэсс. Трость висит на самом деле не на стене, а на двери, которая открывается только с этой стороны.

— Уверена: это ещё не все секреты твоей квартиры.

— Обижаешь, — ухмыльнулся мужчина.

— Кстати, о секретах, — спохватилась Тэсс, разворачиваясь идти назад в спальню и подхватывая руками простынь, которой того и гляди грозилась протереть полы во всей квартире. — Ты знаешь, Дэни узнал, что это ты увёл у него Брук. Да. — Андрей закрыл дверь спортзала, девушка остановилась и опять развернулась к нему. — Сам позвонил и ругался, мол: почему я ему сразу не сказала, да и вообще, что у нас тут происходит, почему «балерина» дерётся с половиной школы, вот стоило ему уехать, как всё полетело к чертям.

Мужчина невесело засмеялся. Он опустил голову и посмотрел на свои босые ноги.

— Ты ничего не хочешь сказать на это? — не дождалась она его ответа.

— Нет.

— Почему?

— История стара как мир, — скривился он. — Всё уже давно сказано.

— Да только толку…

— Да, — кивнул он и в согласии прикрыл глаза.

Мисс Полл очень ждала, что Андрей скажет что-нибудь плохое о Брук. Очень-очень. И когда не дождалась, уже вот-вот готова была наябедничать, что эта пигалица чуть не выдрала ей все волосы, но всё-таки сдержалась.

«Так нельзя, — вздохнула девушка. — Как бы мне не было больно, ей ещё хуже».

Мистер Дексен тоже вспомнил мисс Селестье. Он, конечно же, мог предотвратить эти разборки блондиночки с Тэсс, но всё-таки решил дать выход её эмоциям брошенной женщины. Лучше уж пусть Брук хоть как-то выместит обиду и успокоится, чем забить в ней эту злобу глубоко и далеко, где она будет зреть и тлеть и неизвестно во что выльется и не исключено, что в самый неподходящий момент.

«Да и с этим гондоном ещё не всё. Тоже может беды наворотить», — размышлял мужчина ночью, обнимая свою девушку в постели.

А ещё сегодня Андрей оценил усилия Тэсс не поднимать тему контрацепции. Он был впечатлён. Она оказалась крепким орешком, когда задета её гордость и истинные ценности.

Но не при мистере Дексене быть крепким орешком. Он, правда, тоже волновался, но твёрдо знал, что если не дождётся красиво-удобного случая, то создаст его сам.

* * *

Однако, вышло всё наоборот.

Второй раз, когда Тэсс осталась у него ночевать, судьба уже полностью взяла дело в свои руки, оставив мистера Дексена не у дел, и позаботилась о том, чтобы он свалился с температурой.

При других обстоятельствах, Андрей, вне всякого

сомнения, наглотался бы таблеток и отправился в офис заражать подчинённых, но в данной ситуации, обрадованный чуть более чем полностью, остался дома и позвонил доктору Полл. Нажаловавшись вволю, наплакавшись и наябедничав на противные вирусы и коварную температуру, с чувством выполненного долга больной завалился в постель, где принялся работать и ждать.

А вечером уже с удовольствием и чуть ли не мурлыча, отворачивался от лекарств, которые она ему рекомендовала, кривился на градусник, будто заставляют прыгать на скакалке, и того и гляди грозился забиться в угол под плинтус при слове «укол». А Тэсс в это время не успевала отбирать у него ноутбук и телефон, поскольку у мужчины слезились глаза, и текло из носа, и сама читала вслух почту и отвечала на письма.

И словно под занавес, дабы закрепить завоевания и достижения, Андрей выпустил на авансцену свою проверенную, отобранную в мытарствах и скитаниях, слезливую историю о мраморе. Это был его «экзамен», своеобразный тест, который он иногда любил организовывать девушкам, которым удавалось потянуть его внимание на себя. Ещё когда-то давно парень заметил, как они очень по-разному реагируют на этот его «роман с камнем». Вот, допустим, Моника сразу же закинула ногу на ногу и приступила к обсуждению его персоны как профессиональный психолог. А такая как Брук просто расплакалась.

— В детстве у меня был кусок мрамора, — укутавшись по самый подбородок одеялом, начал он грустными интонациями, уставившись слепым, воспалённым взглядом в потолок. — Белого цвета. Я нашёл его между валунами на берегу, отмыл, отполировал, как смог и дал имя. Его звали Бонифаций. Но он не был любимой детской игрушкой, он был другом. И знал множество моих секретов. До сих пор считаю, что этот мрамор знал больше обо мне, чем все мои друзья вместе взятые.

И когда вместо того, чтобы расплакаться или приступить к обсуждению его персоны, Тэсс расхохоталась на всю спальню и упала ему на грудь от смеха, он почувствовал, что все его мучения не напрасны и полностью окупились.

— А у тебя есть родственники по отцовской линии кроме Билли? — уже ночью прилегла девушка к больному на диван рядом поверх одеяла. Свет они выключили, горел только биокамин. Тэсс положила Андрею руку на грудь, и мужчина умиротворённо-задумчиво поигрывал тонкими женскими пальчиками. Она недавно неудачно открыла в больнице ампулу с алоэ и порезала безымянный палец. Удивление Тэсс потеряло пределы, когда мужчина явно старался не касаться её раненого пальчика. Этого не могло быть, но скорее всего, он действительно заметил её ранку.

— Есть.

— А где они живут?

— И здесь, в Мэн, и в Ирландии.

— А ты в Ирландии был когда-нибудь?

— Я шесть лет проучился в Оксфорде, — повернул к ней голову Андрей.

— И как? Тебе там понравилось? — вскинула она на него взгляд в полумраке. После того случая с потерей гравитации Тэсс как-то так начала побаиваться смотреть ему в глаза. Да и на лицо засматриваться тоже старалась себе не позволять — всё время хотелось приблизиться, поцеловать, провести губами по щетине, пощупать подушечками пальцев веки с ресницами.