Меньшее зло

Дубов Юлий Анатольевич

— Да прекратите нести чушь! От американцев и англичан уходили не ваши, а мои люди. Мною лично отобранные и мною обученные. А от ваших людей в состоянии уйти любая подзаборная рвань, вами же и прикормленная. Причём не просто уйти, а ещё и сообщить по ноль два про новые взрывы. Вы его даже после этого обнаружить не смогли.

— Он передислоцировался, — сообщил генерал.

— Голубчик, — ласковым голосом, от которого генералу стало сильно не по себе, сказал Старик. — Передислоцироваться могут войсковые соединения. Один-единственный человек, на которого охотится столь уважаемая служба, как ваша, передислоцироваться может единственно в Лефортово, о чём

я уже упоминал, или в безымянную могилу, на худой конец. Ваш же клиент передислоцировался, как вы изволили выразиться, за тысячу километров отсюда, причём вы об этом даже не подозреваете. На Кавказе сейчас ваш клиент. С одним симпатичным олигархом делится своими горестями. Что? Что это вы, господин генерал, так в лице переменившись? Может, вы с непривычки устамши, — юродствовал Старик. — Может, вам водички подать? Или покрепче чего, к чему вы на своём рабочем месте приучились?

Генерал и вправду напрягся. С тех самых пор, как Аббас Гусейнов, вежливо именуемый клиентом, в последний раз вышел на связь, Кузьминки, Выхино и все соседние районы были блокированы так, будто там прятался от посторонних глаз не кто иной, как сам партайгеноссе Борман, чудом укрывшийся от Нюрнбергского трибунала. Станции метро, автобусные и троллейбусные остановки патрулировались круглосуточно? Свободный пробег любого автомобиля — от момента включения первой передачи до вынужденного торможения по сигналу специально обученного гаишника — никак не превышал двухсот метров. У водителя проверяли документы, потом наклоняли на капот и начинали потрошить машину вместе с пассажирами. В невиданно массированном заграждении стояли лучшие люди Федеральной службы охраны, усиленные оперативниками ФСБ и головорезами из отряда «Вымпел». Особое внимание обращалось на пешеходов, потому что добраться от Кузьминок до кольцевой, а там сигануть огородами было вполне реально. Даже если бы Аббас Гусейнов превратился, к примеру, в мышь и в таковом обличье попытался миновать многочисленные кордоны, он был бы тут же изловлен в подземных коммуникациях, которые охранялись привычными к просачиванию через канализацию альфовцами.

Никак этот самый Гусейнов не мог оказаться на Кавказе. Ну никак.

— Ознакомьтесь с документиком, — Старик перебросил через стол тощую папку. — Всего-то заключение технической экспертизы. Сравнительный анализ обеих записей. Могу избавить вас от связанного с чтением напряжения умственных способностей. Первая запись — это запись живого голоса. А вот вторая… Здесь чуть сложнее. Вторая запись — это запись магнитофонной записи. Надо объяснять? Вместо того, чтобы попытаться понять, каким же это образом человек переместился с блокированного запада Москвы на ещё не блокированный восток и на кой чёрт ему понадобилось сообщать славным органам об этом перемещении, вы с готовностью пошли у него на поводу. Он всего лишь переправил на восток запись своего голоса, дождался, пока вы переместили туда свою чрезвычайно квалифицированную охрану, спокойно вышел из укрытия и отправился по назначению.

— Невозможно, — пробормотал генерал. — Вы его не знаете. Он просто дурак. Шашлычник. Хачапури тухлый. Он такого и придумать никогда в жизни не мог бы!

— А он ничего и не придумывал. Все придумали за него. Поэтому он сейчас в полной безопасности на Кавказе, а я вынужден общаться с… Поверьте, милейший, если бы хоть один нормальный человек нашёлся, согласный подчищать за вами, я бы на вас минуты лишней не потратил.

Генерал выбрался из кресла, хрустнув коленями, и выпрямился по стойке «смирно».

— Готов

искупить! — отрапортовал он, вспомнив виденный в молодости военный фильм. — Прошу разрешить оправдать доверие!

— Слушайте меня внимательно. Я сейчас буду с вами говорить совершенно откровенно, потому что иного способа заставить вас хотя бы минимально исполнять свои обязанности не вижу. Вы сделаете то, что я вам сейчас скажу, и больше я не желаю вас видеть. И слышать тоже. У вас работа есть? Президента охраняете? Вот и охраняйте. Если вы допустите ещё одну ошибку или же полезете в государственные дела, я лично прослежу за вашей дальнейшей судьбой. И судьба эта будет печальна и незавидна. Чрезвычайно. Я понятно изъясняюсь?

— Так точно.

— Сегодня на Кавказ вылетает один человек. Доверенное лицо нашего первого лица, специально вызванное из города СанктПетербурга. Летит он по приглашению людей, которые в настоящее время укрывают вашего воспитанника. После того, как он увидится с ними, а также с Аббасом Гусейновым, он немедленно вернётся в Москву. Так вот. Он не вернётся.

Не то чтобы у генерала была короткая память. Просто он всегда очень болезненно переносил унижение и в таких ситуациях желал немедленной реабилитации. Он солидно кивнул и стал загибать пальцы на руке.

— Автокатастрофа. Авиакатастрофа…

Старик брезгливо поморщился.

— Достаточно. Вы не умеете слушать. Я, кажется, упомянул, по чьему поручению этот человек летит на Кавказ. Мне не нужны расследования. Точнее говоря, мне не нужны расследования, которые могут привести хоть к чему-то. Если я верно осведомлён, у вас среди чеченцев есть свои люди. Да?

— Так точно.

— Нефть? Старая история с чеченскими авизо? С липовыми векселями «Менатепа»? — задушевно спросил Старик. — Я ничего не упустил?

Кое-что Старик упустил. Но и сказанного было достаточно, чтобы генерал покрылся липким противным потом:

— Всё будет сделано. Можете даже не тревожиться. Значит, как делать будем? — и он изобразил пальцами правой руки эдакое зловещее кручение.

Старик тяжело вздохнул. «Где умный человек спрячет упавший лист?» — вспомнился ему вопрос из старой книжки. «А где умный человек спрячет песчинку?» Ну не обсуждать же заветное с подобной безмозглой тварью…

— Не вздумайте. Вас проинструктируют. Докладывать будете лично. Только не мне, уж увольте. Игорь! Зайдите.

Глава 29

Доклад

«Лишь немногие, чьё подлое благополучие зависит от народного горя, делают войны».

Эразм Роттердамский

Обычно Старик делал вид, что информация в письменном виде его совершенно не интересует. Когда ему приносили очередной документ, он пренебрежительно отодвигал его в сторону и начинал капризничать. Серия претензий включала в себя жалобы на недостаточно свежий хлеб, слишком крепкий чай, плохо проветренную комнату, неважный сон и отвратительную работу желудка.

Когда посетитель окончательно утрачивал ориентацию и начинал ёрзать, Старик брюзгливо произносил:

— Вы, голубчик, не в службу, а в дружбу, попросите там, у этих олухов, чтобы нашли красную папку с фотографиями. Она мне вскоре может понадобиться.

Как правило, поиски папки занимали минут пятнадцать, после чего посетитель появлялся в кабинете снова.

— Ну так расскажите, — предлагал Старик. — С чем пришли?

С этой минуты он уже проявлял незаурядную осведомлённость в существе обсуждаемого вопроса.