Меньшее зло

Дубов Юлий Анатольевич

Шамиль был первым, кого Ларри увидел, спустившись утром в столовую. Повар скромно стоял у тележки с соками и минеральной водой, накинув на правую руку накрахмаленную салфетку.

— Хорошо загорел, — пробурчал Ларри, опускаясь в кресло. — Как на курорте. На завтрак что?

— Жареный сыр, как вы любите, — доложил Шамиль. — Мацони. Овсянка и яблочное пюре. А вы вроде поправились немного, Ларри Георгиевич?

— Ты бы больше шлялся, — капризно сказал Ларри. — Одной яичницей кормят. То с беконом, то ещё с какой-то дрянью. Платон Михайлович

повара из клуба затребовал, пока тебя не было. Англичанина. Он, кроме яичницы, ничего не умеет готовить. Я уже кудахтать стал от яичницы. Сказал ему, чтобы мясо приготовил, так он вообще сырое подал. Я посмотрел, отодвинул, ничего говорить не стал. Совсем бесполезный человек. Вернёмся в Москву, я его обязательно уволю. Пусть едет домой, там людей травит. На обед чанахи мне сделаешь.

— Слушаюсь, Ларри Георгиевич.

— Сейчас пока иди отдыхай. Только дай мне «Боржоми» и налей чай. Через полчаса я на воздух выйду. Там поговорим.

Они медленно прогуливались по аллее, образованной посаженными в пожарном порядке голубыми кремлёвскими елями. Шамиль молчал, потому что первым разговор должен был начать хозяин. А Ларри не спешил. Обломил засохшую ветку, покачал укоризненно головой, бросил в сторону. Закурил, выпуская дым через ноздри, что-то бормоча, сбросил с плеча воткнувшуюся в кашемир ёлочную иголку.

— Ночью самолёт прилетел, — сказал он. — Вино привезли. Ты разберись там. Взяли моду — в полиэтиленовых баллонах вино возить. Потом химией воняет. Ты попробуй — если воняет, то вылей. И позвони, чтобы больше так не делали. За полтора месяца распустились, ничего не понимают. Русский язык забыли. Приеду — напомню. Слышишь?

— Обязательно, Ларри Георгиевич.

Справа показалась засыпанная снегом скамейка с фигурными литыми подлокотниками.

— Посидим, — сказал Ларри.

Шамиль бросился вперёд, рукавом смел снег. Выпрямился выжидательно.

— Садись, — приказал Ларри, опускаясь на скамейку и указывая кивком место справа от себя. — Не замёрзнешь?

— Тепло же.

— Да? Ты смотри. Ну ладно… Что они делают?

— Сейчас не знаю. Спят, наверное.

— Вместе?

— Да что вы, Ларри Георгиевич! Она от него как от чумы шарахается.

— Что так?

— Да он совсем дурной, — доверительно сообщил Шамиль. — Просто никакой. Баран. Где только такого взяли?

Ларри пожал плечами.

— А ей кто нужен? Князь?

— Ну… Всё-таки… Американка… Журналистка. А он совсем уж…

— Слабак?

Шамиль кивнул и пренебрежительно сморщился.

— Ты их куда пристроил?

— На съёмную квартиру. Ночью пришли, никто не видел.

— А квартиру кто снимал?

— Я, — признался Шамиль и потупился стыдливо. — Месяц назад.

Ларри посмотрел исподлобья.

— Потаскун. Для кого снимал?

— Я, Ларри Георгиевич, просто так, на всякий случай. Без особых видов.

— И никого не водил? Понимаешь, почему спрашиваю?

— Эта приходила два раза… Из социологической группы… Потом ещё одна…

— Тоже

из социологов? Ладно. Скажи охране — пусть посадят обеих на самолёт, и чтобы духу их здесь через два часа не было. Они там какие-нибудь вещи не оставляли? Ключи от квартиры у них есть?

— Что вы, Ларри Георгиевич, — Шамиль прижал ладони к груди. — Пришли и ушли. Какие ключи, какие вещи?

— Ладно. Договоримся так. На улицу чтобы наша парочка носа не показывала. Никаких телефонов. Свет не зажигать. Еду носить будешь по вечерам. И ночевать там же будешь, чтобы не было — пришёл и ушёл.

— А как же вы, Ларри Георгиевич?

Ларри тяжело вздохнул.

— День-другой потерплю, потом всё равно придётся с ними решать как-то. Андрей в порядке — ты знаешь?

— Да, ребята сказали. Говорят, он появился весь белый.

— Досталось ему немного. Ничего. Он молодец. Ты тоже молодец.

— Спасибо, — тихо сказал Шамиль, но прозвучало это, как «Служу Советскому Союзу».

Ларри поднялся.

— Пойдём обратно. Платон Михайлович проснулся уже. По дороге все подробно расскажешь.

Но на подходе к охотничьему домику Ларри передумал.

— Знаешь что, — сказал он Шамилю, — ты сейчас уходи отсюда. Не надо, чтобы тебя Платон Михайлович видел. Боюсь, он тебя начнёт раскручивать насчёт того, где они. А я ещё не решил, надо ему сейчас знать или не надо. На твоей квартире телефон есть? Вот и хорошо. Купи еды и сядь рядом с телефоном. Я тебя найду.

— А чанахи?

Ларри недобро взглянул на Шамиля, поднялся на крыльцо. Повернулся.

— Не трави душу! Ты у меня ничего спросить не хотел?

— Хотел, — признался Шамиль. — Кто за нами шёл, Ларри Георгиевич?

— Андрей тебе не сказал?

— Сказал.

— Почему у меня спрашиваешь?

— Я так думаю, Ларри Георгиевич, что надо бы ребятам позвонить. Это серьёзное дело. Я не против вашей службы безопасности, хорошие мальчики, старательные. Только тут они не потянут. Извините, что прямо говорю.

— Не возражаю, — сказал Ларри. — Если думаешь, что тебе нужна помощь — позвони.

— По финансам как будет?

— Сам реши. Потом мне скажешь.

Глава 45

Улица Обручева

«И не раскаялись они в убийствах своих,

ни в чародействах своих,

ни в блудодеянии своём,

ни в воровстве своём».

Откровение Иоанна Богослова

Такая история была когда-то, в незапамятные времена.

«Я тебя породил», — сказал Завод «Инфокару», и это было совершенно правильно, «я тебя и прикончу», — а вот тут уже погорячились товарищи. Младенцев вообще-то удобно давить в колыбели. Но может и не сложиться, как показывает греческий миф о Геракле, расправившемся пухлыми ручонками с парочкой гигантских змей.