Меншиков
Шрифт:
Пока Пётр резал хлеб — привилегия старшего за столом, — Данилыч хмурился, крякал, тёр лоб.
— Что кряхтишь?.. Ещё же не пил…
Данилыч покусывал губы, молчал. Покосившись на него ещё раз, Пётр налил, выцедил, налил снова, пододвинул Данилычу.
— Сам вижу, что не всё ладно, — хмуро произнёс, закусывая огурцом, — Да уж поздно теперь! — Полуобернулся к окну, с хрустом жуя, забарабанил пальцами по столу. — Саксонцы ни с того ни с сего от Риги ушли. Каролус нагрянул в Пернау… Ещё замирятся без нас.
— К чему это, мин херр?
— К
— А-а-а! — протянул Данилыч, ловко, одним глотком, опорожнивая стаканец. — Н-да-а!.. — Понюхал корочку хлеба. — Тут, мин херр, смотри да смотри. Послать бы кого из своих наблюдать за поступками этого брудора Августа?
— Послал уже… Григория Долгорукого.
— Хорошо! Искусный офицер и в языках силён.
— И послал ещё, — продолжал Пётр, торопливо прожёвывая кусок солонины, — Бориса Петровича Шереметева со всей поместной конницей по дороге к Ревелю, для разведывания о Каролусе.
— Сколько, мин херр, дал Шереметеву-то?
— Всего пять тысяч. Пошли по Ревельской дороге к Везенбергу.
— Си-ила! — криво улыбаясь, протянул Алексашка. — Небось как в ночное поехали… Затрюхали… Скопом! — Улыбнулся, вспомнил Луку Кочеткова: «Клячи худые, сабли тупые». — Так это же, мин херр, за сто с лишним вёрст?
— Сто двадцать… А ближе посылать нет расчёта. Каролуса нужно разведывать у Ревеля, Дерпта, Пернау. Малый привык шибко ходить, и встречать его, значит, надо подальше…
— Побывал я тут как-то у преображенцев, мин херр, — начал исподволь Алексашка, — просили тебе доложить…
Пётр сразу насторожился, отодвинул тарелку:
— Что? Говори…
— Все знают, мин херр, видят… Как все, голодают, — знал Данилыч, чем пронять Петра Алексеевича, высказывающего ревностную заботу и особое беспокойство о своих несравненных гвардейцах, — животами скудаются, мёрзнут в этакую непогодь злую на этом треклятом болоте, но говорят… — Меншиков встал, вытянулся во весь свой саженный рост — и: — «Передай, мол, государю, что насмерть будем стоять! Как один, ежели нужно будет, ляжем костьми, но шведа положим!»
Пётр порывисто встал, положил обе руки на плечи Данилычу, впился глазами в глаза.
— А-а… сказал им… орлам моим… что я знаю… знаю… — Губы его задрожали. — Одна надежда — на гвардейцев моих… Тьфу ты, анафема! — Кулаком отёр слёзы. — Они же — костяк!
— Хребет становой! — вставил Данилыч. — Знают, все знают, мин херр. — И, лукаво улыбнувшись, добавил: — А говорил мне это храбрый товарищ, пройдоха сержант Лука Кочетков. Так и сказал: «Доложи государю ото всех преображенцев чистого сердца».
Чувство локтя, товарищество, чудесно великая и ревнивая гордость за свою часть, неодолимое стремление к прославлению своего полкового штандарта — как всё это было понятно Петру и как это трогало!..
— Что просили они?
— Чтобы покучнее поставить их к бою. Прохаживаясь и мысленно представляя, как расположились полки первой линии, Пётр задумчиво
— Стало быть, одни хотят выстоять, в соседей не верят…
«Неужели, — невесело думалось, — первый бой и придётся вести с главными силами Карла? С места — и сразу в самое пекло! Да-а, к таким сражениям и к тому же один на один… мы даже с такими орлами, как преображенцы, семёновцы, пожалуй, ещё не готовы».
Один на один!
Непонятно было, почему польский король снял осаду Риги. До этого он топтался под крепостью, жалуясь, что ему помощи не оказывают. А когда русская армия выступила под Нарву и положение Августа, стало быть, укрепилось, он как раз в это время ушёл из-под Риги. Что он задумал? Отвести удар шведских войск от себя, направить Карла на русскую армию, а самому в прятки играть?
Как ни прикидывай, выходило неладно.
2
Шереметев, посланный к Везенбергу для глубокой разведки, столкнувшись с передовым отрядом Карла, быстро отступил, потеряв соприкосновение с противником. Конница своей разведывательной задачи не выполнила. У Карла появился новый козырь — внезапность.
— Рано встала, да мало напряла, — сипел Данилыч. подперев щёку рукой. — Угорел боярин в нетопленной горнице.
— Да-а, — тянул Пётр, скребя подбородок. — Выходит, надо немедля строить новую линию обороны…
— Ка-ак дал стрекача! — хмыкнул Меншиков. ткнув нос в рукав.
— А ты, — сверкнул на него Пётр, — помалкивай! Все герои — с печи на волков!
— Я, мин херр?! — Данилыч широко раскрыл глаза, перекосил рот, вскочил, как кто его шилом кольнул.
— Сиди! — нахмурился Пётр. — Заякал!.. — Уставился в одну точку — и тихо, раздельно, будто думая вслух: — Новое дело… Да и враг… Сильнейший в Европе. — Встал, тряхнул волосами. — Потребен военный совет.
На совете решили: государю немедля отправиться в Новгород, «дабы идущие остальные полки побудить к скорейшему приходу под Нарву», сформировать сколько возможно новых полков, построить запасную линию обороны на подступах к Новгороду.
Главное командование войсками под Нарвой было возложено на герцога фон Круи.
«Ночью на 18 ноября, — записали в „Юрнале“, — за четыре часа до свету, с воскресенья на понедельник, государь отправился из армии с фельдмаршалом Головиным и сержантом Меншиковым».
— Доверие оказано мне исключительное! — обращался Круи к генералу Галларту. — Так могут поступать только русские. Собрали тридцать тысяч мужиков, одели в мундиры, расписали по полкам, вооружили, кое-как обучили стрельбе, маршировке, ненужным в бою эволюциям и… бросили на моё попечение. Следовательно, — сухо кашлянул герцог, — остаётся «пустяк»: испробовать их на деле. — Поднял белёсые брови и, ловко выбивая дробь по столу, заключил: — Любопытно, что из этого выйдет!