Мент. Одесса-мама
Шрифт:
Вечером с последними новостями обещался заглянуть Шор. К его приходу женщины успели накрыть стол, украсив его деликатесами, приобретёнными в нэпманском магазине. Насте и Степановне помогала наша соседка.
Меня же, не спрашивая моего согласия, отправили на улицу, так сказать — нагулять аппетит.
И я с удовольствием шатался по проспектам, не утратившей красоту имперского величия Одессы, дышал свежим морским воздухам и радовался приближению летнего тепла.
Осип явился в семь вечера. Пришёл не с пустыми
— Гуляем! — радостно сказал он.
— А что — есть с чего гулять? — усмехнулся я.
— Ты ещё спрашиваешь?! Да после тебя у нас такой кордебалет начался — мама, не горюй! Но! — он сделал паузу. — Детали потом. И да — первый тост с меня, и, конечно, он будет за прекрасных дам, которые украшают сегодня наш стол! Гриша, чего застыл как истукан — давай, открывай шампанское, так чтобы пробка в полоток и разливай по бокалам!
— У нас нет бокалов для шампанского, — покраснела Настя.
— У меня есть, — сказала Анна Эммануиловна, поднялась и сходила к себе.
Вернулась соседка с пятью фужерами на высоких тонких ножках.
— Вот. Осталось ещё с той жизни, когда я много пела и гастролировала.
— Анна Эммануиловна, да вы просто наше спасение! Дайте я вас расцелую! — Осип с удовольствием поцеловал женщину в щёку.
Я откупорил шампанское именно таким способом, о котором он просил. Пробка вылетела из бутылки как ядро из пушки с громким хлопком, фонтаном потекла пенистая жидкость.
Мы разлили вино по бокалам.
— Как и обещано: первый тост за прекрасных дам! За вас Анастасия, Степановна и Анна Эммануиловна! — смеясь, воскликнул Осип.
— За вас! — улыбнулся я, не сводя глаз с Насти, а она обворожительно улыбалась мне в ответ.
Когда Осип отправился покурить, я вышел за ним на лестничную площадку.
— Вижу, тебя аж распирает от нетерпения, — хмыкнул он.
— Догада! — фыркнул я. — Чего молчишь? Рассказывай!
Он сделал глубокую затяжку и выпустил кольцо дыма.
— Дела, как я и говорил, завертелись. Полякова взяли дома, выдернули тёпленьким из постели. Раскололся моментом и запел что соловей летом: любо-дорого слушать. Шешеня тоже даёт признательные показания, правда, валит всё на Поляков — дескать, о, зараза, сбил с пути истинного.
— Где они сейчас?
— Ясно где — в камере прохлаждаются.
— Что с Зубцовым?
— Пока посадили под домашний арест. Этого так просто не сковырнёшь. Кричит, что Поляков его оговорил, и что уголовный розыск мстит ему за работу подкомиссии.
— Я так и думал.
— Да тут и думать нечего. Важная птица, такую на кривой кобыле не объедешь. Ну ничего, и с ним разберутся.
— Дай бог, — кивнул я.
— Теперь твоя очередь — выкладывай, чего успел накуролесить, пока меня не было. Когда с Нафталием связаться успел?
Тут нас снова позвали за стол, и переговорить
Я поведал Осипу про расследование дела Акопяна, как Френкель пытался выдать себя за Папу, а на десерт рассказал, как нашёл золото в гирях циркача атлета.
Шор захохотал.
— Что — так и сказал: пилите гири, они золотые?!
— Ну да, вроде того!
— Молодец! Надо будет запомнить эту историю…
Внезапно Шор нахмурился.
— Погоди, твоего циркача случаем не Фроловым кличут.
— Верно. Фарини — Фролов. А что — знаешь его?
— Лично не встречался. Так, пару раз в цирке на выступлении видел. И ты, значит, его арестовал?
— А что мне ещё оставалось с ним делать? Не по головке же погладить за контрабанду золота чуть ли не в промышленных масштабах…
— Кто у тебя его дело забрал?
— Как кто?! Я все материалы по нему Кабанову передал.
— Кабанову значит… — многозначительно протянул Осип.
Мне его странное поведение не понравилось.
— Осип, в чём дело?
— Дело в том, что я своими глазами в сегодняшних газетах прочитал, что Кабанов вместе со всей цирковой труппой отбывает на гастроли в Румынию.
— Быть того не может! — не поверил своим ушам я. — Может, они опубликовали какой-то старый материал, и ещё не знают, что Фролов задержан?
— Не знаю, Гриша, не знаю, — покачал он головой. — Завтра с утра заскочу в пару редакций, выясню у них, что да как. Только чует моё сердце — информация у этих ребят самая что ни на есть свежая. Они свой хлеб зря не едят.
— И что это тогда может значить?
— Тебе это не понравится, Гриша…
— Мне много чего не нравится, Осип. Одним больше, одним меньше — не вижу разницы. Давай, не тяни кота за хвост.
Глаза его уставились в мои глаза. Он тяжело вздохнул.
— В общем, есть у меня подозрение, что Кабанов на Папу работает. Была в прошлом пара похожих случаев. Какой-нибудь нэпман не понимал, что с Папой шутки шутить нельзя, артачился, Кабанову на этого нэпача сливали компромат, Кабанов приказывал нам брать нэпмана за жабры, а потом… потом всё вдруг успокаивалось. Дело прекращалось само собой, а нэпман оказывался на свободе, только порядком ощипанный как та курица перед тем, как попасть в суп.
— Тема рабочая, — согласился я. — Только почему ты решил, что Кабанов работает именно на Папу?
— Ну, а на кого ж ещё? Вся контрабанда в Одессе идёт через Папу, и если кто-то хочет его надуть — Папа наказывает. Тебе ведь Кабанов велел Фролова покрутить?
— Да.
— И что сказал?
— Сказал, что поступила информация на Фролова, надо проверить.
— Вот видишь!
— Вижу, — вздохнул я. — А ещё я вижу, что тут в уголовном розыске надо расстреливать через одного. Вряд ли сильно ошибёшься!