Мент. Одесса-мама
Шрифт:
Глава 29
Возвращение в отдел произошло как-то буднично, словно и не было моего «забега» на длинную дистанцию на несколько дней, когда мои же коллеги искали меня по всей Одессе. Я будто отлучился на пару минут по своим делам, а потом вернулся.
Только Кабанов пробурчал что-то неразборчивое и похлопал по плечу. Мне было крайне неприятно находиться в его обществе, я с трудом удержал внутри желание припереть его к стенке, взяться за грудки и начать выпытывать всю подноготную. Ненавижу предателей!
Вместо этого я изобразил
А вот мой «ментор» — Савиных смотрел на меня так, словно я вернулся откуда-то с того света. Опережая все вопросы, я придавил ладонью кипу папок с делами на нашем общем рабочем столе и предупредил:
— Рома, я устал как собака. Давай, пожалуйста, без расспросов!
— Да-да, конечно, — закивал он.
— Как вы? Чем похвастаетесь?
— По ограблению портового склада есть кое-какие подвижки, — порадовал меня напарник.
— Стеклов? — догадался я.
Этот работяга сразу вызвал у меня кучу подозрений ещё на первом допросе. Как выяснилось, у мужика за плечами была отсидка в тюрьме, кроме того он ещё и оказался наркоманом.
Просто идеальная кандидатура как минимум на наводчика, хотя я подозревал, что и на дело он тоже ходил: грабителям был нужен человек, который хорошо ориентировался на месте, точно знал, где находится пост охраны и расположен склад. То есть — человек в порту не посторонний.
— Да. Мы его пасли все эти дни, пока ты… Пока тебя… — Савиных запнулся.
— Пока меня не было, — пришёл на помощь я.
— Пока тебя не было, — послушно повторил Рома.
— Ну и?
— Мы заметили, что он ходит на Староконный рынок как к себе на работу… Чуть ли не каждый день. Ахметка проследил за ним, выяснилось, что Стеклов ничего обычно не покупает, а сразу идёт в самый конец рынка. Ты прежде на этом рынке бывал? — внезапно поинтересовался Рома.
— Да как-то не приходилось. Жена если… — признался я.
— Так вот, в том месте работающих павильонов и магазинчиков нет, одни заброшенные помещения. Есть там один примечательный бывший ларёк — раньше в нём мануфактурой торговали, потом хозяин разорился, магазинчик закрыл… Неважно, в общем, главное, что сейчас этот ларик считается ничейным. Так вот, Стеклов заходит туда с пустыми руками, грустный, а выходит — рот до ушей, глазки сверкают, а главное — под одеждой что-то есть. И не он один такой, кстати!
— То есть он туда ходит не только ширяться… марафет принимать? — вовремя поправился я.
— Именно. А после лавки идёт к Сизому, ты его пока не знаешь.
— И чем так примечателен этот Сизый?
— Официально у него скупка, а неофициально — перепродажа краденного.
— Значит, Стеклова надо брать! — сказал я.
— Сегодня как раз собирались. Ты это… как раз вовремя вернулся, — усмехнулся Савиных.
Вот только мчаться за наркоманом и грабителем прямо сейчас у нас не получилось. В кабинет вошёл хмурый как питерское небо Кабанов и, поикав глазами подходящие кандидатуры, остановил выбор на нас:
— Савиных, Бодров, у нас вооружённый грабёж.
Спорить с начальством было бесполезно. Решив, что Стеклов от нас никуда не денется, мы отправились выяснять обстоятельства очередного ограбления, правда, перед этим Кабанов нас зачем-то притормозил.
— Парни, тут такое дело… Есть подозрение, что у ограбленных с головой не того… Наверное, дюже перепугались…
— Да, а что именно? — удивился я, не понимая, к чему клонит начальник.
— Сами поймёте, — загадочно произнёс Кабанов.
Пожав плечами, мы вышли из кабинета.
Служебный тарантас доставил нас в ближайшее отделение милиции, куда первым делом доставили потерпевших.
Выяснилось, что это — семейная чета, оба возрастные, полные, в накинутых на плечи милицейских шинелях — когда Кабанов сказал, что их обчистили до нитки. Это не была фигура речи. И муж и супруга остались в одном нижнем белье, успели порядком продрогнуть и сейчас стучали зубами, хотя и держали в руках горячие кружки с чаем.
— Одесский уголовный розыск… Что у вас произошло, граждане? — спросил я.
Мужчина, пытаясь сохранить остатки достоинства, отставил кружку, и приподнялся.
— Уткин Семён Фёдорович, торговля скобяным товаром. А это, — он указал на женщину, — моя супруга, Тамара Леонидовна.
— Так что у вас всё-таки приключилось, Семён Фёдорович?
— Даже не знаю, как вам рассказать… — Нэпман замялся.
— Да вы не волнуйтесь. Главное, живы и здоровы…
— Я тоже так полагаю. — подала голос Тамара Леонидовна. — Только, боюсь, вы ж нам не поверили, как не поверили до этого ваши коллеги из милиции…
— Отчего ж не поверить — поверим. Вы — далеко не первые, кого, к сожалению, ограбили, — заверил Рома.
Женщина наморщила бледный как воск лоб. Её и без того не молодое лицо стало совсем старушечьим.
— Дело не в том, что нас ограбили, дело в том, кто это сделал!
— Так не ходите вокруг да около, сделайте милость — поведайте нам про сей скорбный факт, — вздохнул я.
— Нас обчистил Нестор Махно и его шайка! — выпалила Уткина.
— Ч-е-его?! — вырвалось одновременно у нас с напарником.
— Я ж говорила — Сёма, нам не поверят, — печально произнесла она.
— Да погодите вы! — попросил я. — Толком скажите, с чего вы решили, что вас грабил батька Махно?
— Потому что я его знаю. Видела как-то раз, вживую, в девятнадцатом… И супруг мой тоже тогда его видел.
— Ничего не понимаю, — пожал плечами Рома и вопросительно посмотрел на меня.
Я кивнул ему в ответ. Насколько мне было известно, ещё в 1921-м году остатки разгромленного воинства Махно с трудом смогли прорваться в Румынию, а оттуда уже попал в Польшу, сразу угодив в лагерь для интернированных лиц. В итоге он помер на чужбине в первой половине тридцатых, так и не побывав на родине, хотя однажды ему представился такой шанс: несколько чекистов похитили его в Данциге, чтобы отвезти в советское посольство в Берлине, однако Махно по дороге сбежал, на ходу выпрыгнув из автомобиля.