Ментовские оборотни
Шрифт:
– Помню.
– Я не видел.
– А зачем сказал? – сумел я удивиться.
– Чтобы вы поверили.
– В призрак?
– Да.
– Погоди-ка, – пробормотал я.
Я дозревал. Но он меня опередил.
– Я вас пугал, – сказал Никита. – Я приходил к вам в белом платье.
– Ты врешь, – не верил я.
Вы себе представляете милиционера с пистолетом и в белом платье? Тоже мне, Верка Сердючка.
– Не вру, – сказал Никита. – Я попугать хотел.
– Меня? Зачем?
– Не только вас. Вообще. И женщину эту вашу…
– Какую женщину?
– Которая у вас работает.
– Светлану?
– Да. Которая этот дом купила.
– Ты мстил нам, что ли?
– Нет! То есть получается, что да. Но на самом деле нет, конечно. Это розыгрыш такой! Вы не обижайтесь только! Мне ваша передача не нравится. Не передача то есть, а то, что вы над людьми смеетесь. Дураками выставляете. Вам, может, и смешно. А им каково? Я хотел вам показать… Ну, чтобы вы тоже прочувствовали… Сейчас я понимаю, что зря я так…
Он словно извинялся.
– И еще я письма вам писал от Вероники, – признался он покаянно.
– Тьфу ты! – сказал я в сердцах. – Совсем, я вижу, ты там заскучал!
– Вы сердитесь? – вроде бы даже расстроился он.
Ребенок ребенком. Он хоть отдает себе отчет в том, что мы с ним влипли?
– Какая тебе теперь разница? – вздохнул я. – Ты зачем мне это рассказал? Исповедоваться решил?
– А я умирать не собираюсь! – тут же сообщил мне Никита. – Вы можете рукой залезть ко мне в карман?
Я развернулся спиной к нему и закованными в наручники руками стал шарить по его одеждам, пока не ощутил в ладони небольшой и, кажется, металлический цилиндр.
– Что это? – спросил я у Никиты негромко.
– Газовый баллончик. Перцовый. Мерзость редкая. Придется потерпеть.
Я слышал, как несколько раз звонил мобильник у Тропинина и как Тропинин отвечал кому-то зло и с матерком. Ехали мы без остановок. Очень долго пробирались по пересеченной местности, и я успел намять себе бока, потом наконец мы выехали на шоссе и поехали быстро и нетряско. Несколько раз над спинкой заднего сиденья возникала голова опера Миши, который хотел удостовериться, наверное, в том, что мы еще здесь и никуда не сбежали. Он нам ничего не говорил, да и нам с ним нечего особенно было обсуждать. Я ему только и сказал, стараясь при этом, чтобы нас не услышал Тропинин:
– Ты запомни! Пока мы живы – ты еще более-менее в безопасности!
Миша изменился в лице, и было видно, как крепко он задумался.
Через какое-то время, когда прошел час или около того, мы вдруг остановились, и я услышал, как Тропинин процедил сквозь зубы:
– Начинается!
Значит, мы приехали. Лежа на полу багажника, я не видел, как все происходит на самом деле, но очень живо представлял. Почти наверняка дорогу перегородили грузовиком и вперед пути нет, а если эти ловцы-охотники расторопные, то и назад сдавать уже нет смысла.
И тут же Миша подтвердил мои предположения, крикнув испуганно:
– Сзади, Борисыч! Перегораживают!!!
– А как же ты хотел, – процедил с ледяным спокойствием Тропинин, старательно гася панику своего подельника. – Они думают, что нас накрыли. Так что теперь на нервах друг у друга будем играть. Они – нас пугать, мы – их. Не дрейфь. У нас Колодин. Вырвемся.
Я воспрял духом, если честно. Приятно, черт возьми, когда твоя жизнь представляет хоть какую-то ценность. Если очень повезет, так, может быть, еще и не убьют.
Тропинин говорил в мобильник:
– Кузубов!
И после этого – Мише:
– На! Дай ему мобильник! На два слова!
Было слышно, как Миша пробирается к нам через салон. Когда его голос раздался над нами, я уже лежал лицом вниз – с зажмуренными глазами, не дыша – и жал на кнопку баллончика, выпуская струю перцового газа вверх.
Миша первым и пострадал. Он взвыл и отпрянул, но газ уже заполнял салон и спасения в замкнутом пространстве негде было искать. Поднялся страшный ор и мат, кричали и Миша, и Тропинин, а тут и мы с Никитой тоже наконец прочувствовали качество продукции химической промышленности и забились в своей клетке агонизирующими зверьками, и это только добавило хаоса и кошмара в нашей душегубке – и наши тюремщики не выдержали, выскочили из машины, где их и скрутили, беспомощных, как котят, а мы еще бесновались, потому что никак не могли выбраться, и даже когда подоспевшие милиционеры освободили нас из заполненного газом салона, нас еще долго корежило и выворачивало наизнанку.
Кузубов был мрачнее тучи, и даже его лысина потускнела, так мне казалось, и сейчас не блестела столь ослепительно, как обычно.
– Они – Москва! – цедил он в ярости. – Им там, в Москве, виднее, а кто такие мы? Мы по земле тут ходим, мы пехота, нам что прикажут, то и делаем, на нас ежели цыкнут – мы дрожим. Я же звонил туда, в Москву, я справки наводил. Мне там сказали – защита свидетелей, все правильно, и не твое собачье это дело, ты там не лезь ни во что, не мешай, и не дай бог тебе там напортачить. Ну, раз начальство так распорядилось – я сразу же под козырек. Я верить им должен? – глянул на нас Кузубов, и в его словах я угадал горечь. – Начальство ведь мое!
– Так они предатели! – подсказал Демин. – Оборотни типа!
– Кто? – горько спросил Кузубов.
– Начальники. Те, кому вы звонили. Раз они прикрывали Тропинина, а Тропинин оказался хоть и милиционер, а все-таки бандит…
– На Тропинине все оборвется, – сказал многоопытный Кузубов. – Тех, кто над ним, никто пальцем не тронет.
– Как же так! – изумился я. – Тропинин тут бесчинствовал, наверху его прикрывали…
– А отвечать будет он один, – сказал Кузубов. – Сделают вид, что Тропинину важное дело поручили, а он оказался перевертышем и всех предал. Они же там не дураки, начальники тропининские. Они потому и начальники, что умнее его. Они заблаговременно так со всех сторон прикрылись, что к ним и не подступишься. Конечно же, чепуха это все – защита свидетелей, – Кузубов скривился при этих словах. – Никогда я не слышал, чтобы так у нас людей берегли да прятали. А вот тут попомните мое слово, ежели начнется все-таки расследование, тут же обнаружится, что все бумаги нужные заполнены и подписаны, и сделано все по закону. Вправду было принято решение взять под охрану гражданку Шумакову с дочерью. Поручено обеспечить проведение спецмероприятий майору Тропинину. Тропинин наверняка еще отчеты начальству строчил и за командировочные отчитывался. Так что по бумагам будет все в ажуре.