Ментовские оборотни

Гриньков Владимир Васильевич

– А как же! – в тон собеседнику поддакнул я с таким видом, будто с товарищем Кагановичем был лично знаком. – А электричка вон в ту сторону когда пойдет?

– Через двадцать пять минут! – ответил мужичок с готовностью.

Даже рука у него дернулась. Хотел честь отдать, да удержался.

Я попрощался с ним и направился к платформе. Там еще не было никого. Люди появятся ближе к приходу электрички. Я сел на край платформы, свесив ноги, и смотрел вдоль путей. Рельсы лежали на шпалах серебряными нитями и исчезали где-то вдалеке.

Тут

я услышал шаги и резко обернулся. Это был Никита. Я сразу понял, что влип. Все время их недооценивал и потому попадал впросак. Я и подумать не мог, что они кого-нибудь из своих на всякий случай отправят к станции. Почти наверняка этот Никита сидел в кустах в засаде и караулил. Ждал, не появлюсь ли я. Я появился и попался. И теперь мне точно было не сбежать.

– Здравствуйте, – сказал Никита и улыбнулся мне неискренней улыбкой.

– Привет, – откликнулся я.

Смотрел на Никиту, но боковым зрением пытался определить, есть здесь еще кто-нибудь из их команды или же он примчался один. Никого я пока не видел.

– Уезжаете? – спросил Никита.

– Ага.

– А почему таким мудреным способом? – осведомился он.

Я в ответ пожал плечами.

Уже никаких сомнений не оставалось в том, что он действительно пришел по мою душу. Такой у нас с ним складывался разговор – ни о чем и неискренний. Так бывает меж людьми, которые не доверяют друг другу и взаимно чувствуют лживость произносимых слов.

– Когда электричка? – спросил Никита.

– Через пятьдесят минут, – соврал я.

– Ого! – сказал он равнодушно. – А вам куда?

– В Москву.

– А машина ваша где?

– Сломалась, – сказал я. – Пробил картер. Ты представляешь?

– Представляю, – ответил Никита без сочувствия к моему невзаправдашнему горю, и было заметно, что он не верит ни единому моему слову. – Может, в моей машине посидите? Она здесь, недалеко.

– А ты как здесь оказался? – вежливо поддел я его. – Проездом?

– Проездом, – ответил он спокойно, но мне в его словах почудилась насмешка.

– По делам ездил? – продолжал я тонко издеваться. – Или катался просто?

– Катался.

Точно – насмешка.

Что он собирается со мною делать? Шлепнет меня прямо здесь? Пока людей нет. Я сижу, он стоит – я даже не успею ничего предпринять. Я перед ним сейчас беззащитен, как младенец.

– Ты поезжай, – сказал я. – Все нормально.

Он посмотрел на меня холодным взглядом отморозка.

– Я не спешу, – сказал он коротко.

Он был в легкой курточке. И почти наверняка там, под курткой, у него спрятан пистолет.

– Идемте в машину, – предложил Никита. – Здесь вам проходу не дадут.

– Кто?

Я повел рукой вокруг, предлагая оценить царящее вокруг безлюдье.

– Набегут, – сказал Никита. – Когда до подхода электрички останется немного времени.

– Где машина? – спросил я.

– Там, в кустах.

Значит, тут он убивать меня не

будет. Открытое место. Осторожничает. Ему сподручнее, чтобы в кустах. А там, возможно, еще кто-то есть. Страхует Никиту. В кусты идти нельзя. Там я уже точно не жилец.

Тут до меня дошло, что я могу использовать его предложение к своей пользе. Я могу подняться в полный рост, не вызвав у него подозрения. И когда я уже буду стоять перед ним, наши шансы сравняются. Я ведь даже покрепче буду. Настучу ему по тыкве да и проверю, есть ли у него под курткой пистолет. А с пистолетом совсем другое дело будет. Я уже никого к себе не подпущу.

– А ты действительно не торопишься? – спросил я, демонстрируя неуверенность, будто мне очень не хотелось отнимать время у такого занятого человека, каким был мой собеседник.

– Нет, не тороплюсь, – обнадежил он меня.

– Ну хорошо, – наконец решился я.

Я осторожно стал подниматься. Без резких движений. Чтобы он не насторожился и ничего не заподозрил. И когда я поднимался, Никита отступил на три шага назад, благоразумно увеличивая разделявшее нас расстояние. Все он понимает. На лету схватывает. Толковый парень, черт его дери. И я оказался в крайне затруднительном и даже глупом положении. Я уже встал в полный рост, подтверждая таким образом свою готовность следовать за Никитой к его машине, но идти мне туда было нельзя, и здесь оставаться я теперь уже не мог, а о том, чтобы дотянуться до Никиты, как мне мечталось, не было и речи.

Никита выжидательно смотрел на меня.

– Нет, я все-таки здесь побуду, – сказал я нерешительно.

– Евгений Иванович! – протянул Никита с укоризной.

– Нет, правда, – валял я ваньку. – Ну зачем я буду задерживать тебя?

– Мне нетрудно. Я весь ваш.

Не отстанет. Я ему нужен. Тропинин дал ему четкие указания.

– Идемте! – предложил Никита.

Настойчиво так получилось.

Я сделал шаг в направлении Никиты. Он отступил в сторону, будто открывая путь передо мной, а на самом деле сохраняя между нами прежнюю дистанцию в несколько шагов.

Не подпустит.

Но я сделал попытку.

Я пошел на него.

Он тотчас выхватил из-под куртки свой «макаров», клацнул затвором и произнес давным-давно затверженное:

– Стоять! Милиция!

Все-таки он мент, конечно. Но одновременно и бандит, вспомнилась мне фраза Платона Порфирьевича Гуликова.

Никита обошелся без этих картинных стоек – когда ноги как можно шире, пистолет в вытянутых руках, нацелен прямо в лоб, – он спокойно стоял передо мной, держа пистолет в опущенной руке, но в этом спокойствии я угадал холодную решимость убить меня. Сделай я еще хоть шаг, и он придет в движение. Если решит все сделать по уставу, тогда первый выстрел будет в воздух. А если он не собирается документально оформлять факт применения оружия, тогда он шлепнет меня без всяких церемоний, первым же выстрелом.