Ментовские оборотни
Шрифт:
– Отпустите меня! Пожалуйста! – пролепетал он и заплакал.
Огромные, как горошины, слезы катились по его щекам часто-часто.
– Я никому не расскажу! – всхлипывал он.
Слезы заливали его лицо, и он, сняв очки, вытер эти слезы трясущимися руками так, будто умылся, а уже через секунду его лицо снова было мокрое.
– Пусть он уйдет, – сказал я Жоржу, хотя и понимал, что мальчишку он живым не выпустит.
– Иди сюда, – позвал Жорж мальчика голосом ласкового людоеда.
Он решил сделать доброе дело и убить парнишку первым, чтобы избавить того от созерцания ужасной
И еще у нас оставался электрочайник с кипятком. Теперь я уже точно знал, что брошу. Мне только нужно было так сгруппироваться, чтобы ухватить его в одно касание. Потому что на все про все мне отпущена была одна секунда времени.
– Дяденька, не надо! Я очень вас прошу! – рыдал Никита и трясся так, как будто по его телу пропускали электрический ток.
Он как вытер с лица слезы своими трясущимися руками, так и опустил их вниз, себе на колени, а не держал их на столе вниз ладонями, как мы с Деминым, и этих рук Жорж сейчас не видел, а я видел, потому что сидел рядом с Никитой, и в тех руках я обнаружил невесть откуда взявшийся у Никиты пистолет. Никита трясся и рыдал, а руки будто жили отдельно от него, потому что они совсем не тряслись, а на моих глазах уверенно и четко передернули затвор, изготовив оружие к бою. И только тогда я осознал, что Никите, вполне возможно, годков побольше будет, чем мне представлялось прежде, и что я сильно ошибался, оценивая его возраст. Не мальчик он, короче.
А ничего не подозревающий Жорж направлялся к Никите с явным намерением выдернуть этого трясущегося слюнтяя из-за стола и шлепнуть его в нашем присутствии. Слюнтяй хладнокровно позволил ему приблизиться, потом резко поднялся, левой рукой отстранил направленный на него карабин, а правой воткнул ствол пистолета прямо Жоржу в лоб и совершенно бесслёзным и твердым голосом произнес:
– Милиция! На пол! Лежать! Пристрелю!
Ни я, ни Демин не были ему нужны. Он абсолютно не нуждался в нашей помощи. Не обращая на нас никакого внимания и даже будто нас совсем не замечая, тщедушный, казалось бы, Никита обезоружил Жоржа, распластал его на полу, обыскал тщательно, но быстро, а затем связал электрическим шнуром, оторванным от чайника, которым я так и не успел швырнуть в Жоржа. Когда во время всех этих проводимых над ним манипуляций Жорик необдуманно вдруг заартачился, Никита безмолвно и совсем не зло, как показалось мне со стороны, ткнул пистолетом ему куда-то в ребра, и Жорж мгновенно стал шелковым и больше уже ни на какие глупости не отваживался.
Мы с Деминым, пораженные столь необыкновенной, случившейся с Никитой метаморфозой, лишь молча наблюдали за его действиями. Разобравшись с Жоржем, Никита, по-прежнему нас демонстративно не замечая, позвонил по мобильному телефону.
– Александр Борисыч? – сказал он невидимому собеседнику. – Я у соседей. Да. Колодин и его коллега. Жорж пришел их убивать. Карабин. Уже нормально. Под контролем. Да, это все при них происходило. Хорошо. Я жду.
Александр Борисович – это Тропинин, которому Никита наш как будто сын. По крайней мере, до сегодняшнего дня считался. Ну, не сын, а пасынок, допустим. Но только он и не пасынок, конечно. Теперь я в
Никита опустился в стоявшее поодаль кресло, и все мы были перед ним как на ладони – и Жорж, лежавший на полу, и мы с Деминым за столом. Обдуманно выбрал позицию мальчик. С узконаправленной подготовкой оказался студент. В каких университетах таким наукам учат? Уж не в Московской сельскохозяйственной академии имени Тимирязева, голову даю на отсечение.
Демин сделал резкое движение, и Никита тут же среагировал. Сказал требовательно:
– Сидеть!
И Демин снова превратился в статую. Потому что Никита сидел с пистолетом в руках, и трудно было понять, чего можно ждать от этого мальчика, который на поверку оказался никакой не мальчик, и какие еще сюрпризы он способен нам преподнести. Но и ожидание непонятно чего становилось уже невыносимым.
– Никита, надо бы вызвать милицию, – предложил я.
– Я сам милиция, Евгений Иванович, – сказал Никита сухо, и непонятно было, правда это или он только что меня таким образом грубо отшил.
В моем кармане зазвонил мобильник. Я вздрогнул от неожиданности, но не сделал попытки достать трубку из кармана. Смотрел на Никиту и ждал, что тот скажет. Он размышлял, я видел. Его этот звонок тоже застал врасплох. Чтобы помочь ему в принятии решения, я подсказал:
– Я всегда отвечаю на звонки! Всегда!
Тогда он кивнул.
– Ответьте. Только не говорите о том, что здесь произошло.
Его слова звучали как приказ.
Я выдернул мобильник из кармана.
– Алло?
– Евгений Иванович! Это Борис Никифорович, – сказал мужской голос.
– Кто? – не сразу понял я.
– Кузубов. Подполковник. Мы только что сидели с вами у Петра Семеныча…
– А-а, да-да, – вспомнил я милицейского подполковника с луноподобной лысиной, и моя рука, сжимающая телефонную трубку, мгновенно взмокла.
– Я по поводу того, что вы сказали, – продолжал Борис Никифорович. – По поводу спецоперации, в смысле. Ну, что вроде бы мои ребята кого-то там взяли в оборот… Вы еще сказали, что какой-то там Михаил, оперативник…
– М-да, – промычал я в ответ неопределенно.
Я не знал, как дать знать ему о том, что мои дела не то что плохи, но уж и не в шоколаде я, что верно стопроцентно.
– Мои точно в этом не участвовали, я вам сразу это сказал, – говорил подполковник. – Но я еще к соседям обратился… Ну, в другое, в смысле, ведомство… Вы понимаете?
– Да! – коротко ответил я, мучимый собственным бессилием и невозможностью что-либо предпринять.
Как дать знать ему?
– И они тоже не в курсе, Евгений Иванович. Так что странная получается история. Вы не могли бы мне подробнее рассказать?..
– Нет, Иван Иванович, – наконец сообразил я.
Это было настоящее озарение.
Мой собеседник растерянно умолк. Я терпеливо ждал, пока он сообразит.
– Это Борис Никифорович, – сказал он неуверенно.