Ментовские оборотни
Шрифт:
Не сообразил пока. У вас еще одна попытка, товарищ подполковник.
– Уж это я понимаю, Иван Иванович, – гнул я свое, стараясь говорить своим обычным голосом и не переигрывать.
– Вы не можете сейчас говорить? – спросил подполковник.
Молодец! Надо обязательно расцеловать его при встрече.
– Молодец! – сказал я в трубку одобрительно.
Никита прислушивался к разговору, но поскольку он не слышал подполковника, а мог оценивать лишь мои слова, он никак не мог понять, о чем речь.
– Вы под контролем? – заторопился Борис Никифорович.
–
– Вы где? В машине?
Я демонстративно, для одного только Никиты, посмотрел на часы и сказал в трубку:
– Нет, я за городом и выеду не скоро.
– В Воронцове?
– Да, – ответил я с легким сердцем.
– Сколько их? – продолжал лихорадочно скачивать информацию подполковник.
Никита жестом показал, что надо бы мне с разговором закругляться. Я согласно кивнул ему в ответ, но так же, жестом, попросил еще пару секунд, чтобы закончить.
– В этом розыгрыше пока всего одна сцена, Иван Иванович, – сказал я подполковнику. – Но будет больше, обещаю.
– Он один, но еще подъедут? – спросил Борис Никифорович.
– Разумеется. Такая работа.
Никита нахмурился.
– Извините, позже договорим, – сказал я в трубку.
– Понял! – отозвался подполковник.
Я дал отбой.
– По работе, – сказал я Никите извиняющимся тоном. – Это еще спокойный день. А то, бывает, трубка раскаляется.
Лишь бы подполковник успел нас разыскать. Лишь бы сообразил побыстрее, где здесь, в Воронцове, нас найти. В принципе, домов здесь не так уж много. Отыщет, если не дурак. Очень хотелось надеяться, что не дурак.
Тропинин прибыл очень скоро. Стремительно ворвался в дом, нас с Деминым всего лишь сфотографировал взглядом и даже не кивнул, и тут я обнаружил, что он не то что раздосадован или обеспокоен, а разъярен. Склонился над распластанным на полу Жоржем, грубым резким рывком за волосы приподнял голову пленника, убедился в том, что это действительно Жорик, после чего, нисколько не стесняясь нашего присутствия, зло пнул ногой пленника по ребрам и процедил в бешенстве:
– Я же тебя предупреждал!
Его слова звучали как последнее «прости!». Мол, я же тебя предупреждал, паскуда, что лучше бы тебе держаться от меня подальше, а ты великодушия не оценил, и мне теперь придется все-таки тебя убить. Не хотелось марать руки, но теперь уж ничего не поделаешь, сам, брат, виноват.
Я почему-то сразу же поверил в то, что он убьет Жорика. А дальше, получается, и нас?
Тропинин отвел Никиту в сторону, и они вполголоса о чем-то совещались, но при этом всех нас держали в поле зрения, так что и я тоже чувствовал себя пленником. Тропинин злился, я видел, как перекатываются желваки на его лице. Все выглядело так, будто пьяный Жорик со своим карабином спутал Тропинину все карты и майор пока даже не представлял себе, как можно разрешить возникшие вдруг проблемы.
Слушая Никиту, Тропинин теперь все больше посматривал не на Жорика, а на нас с
Тропинин направился к нам. Он был уже не зол, а излучал доброжелательность. Но я ему не верил.
– Все нормально, Евгений Иванович, – сказал он, обращаясь ко мне с интонацией пожарного, только что спасшего человека из огня и обещающего, что все опасности остались позади и ничто человеку больше не угрожает.
– Надеюсь, – нашел я в себе силы улыбнуться.
– Так было нужно, – сообщил Тропинин, по-прежнему испытующе заглядывая мне в глаза.
– Конечно, – не стал я перечить.
– Теперь все позади, – сказал Тропинин таким тоном, будто хотел меня загипнотизировать. – Все, как прежде.
Мне вдруг показалось, что он прощупывает меня, пытается понять, буду ли я молчать о том, что здесь увидел. Хочет спрогнозировать мое поведение после того, как он потеряет надо мной власть и я уже буду самостоятелен в поступках. Ему было важно знать, насколько я для него опасен. Готов ли я играть по предлагаемым им правилам.
– Надеюсь, вы не пострадали? – спросил Тропинин.
– Нет.
– И ваш товарищ тоже?
Тропинин повернул голову и внимательно всмотрелся в Илью, будто оценивая, чего он может ждать от Демина.
– Я в порядке, – сказал Демин.
– Придется все-таки сдать этого красавца моим коллегам, – кивнул в сторону Жоржа Тропинин. – Теперь обвинение ему можно предъявлять без всяких скидок. Закроют его надежно, и выйдет он не скоро. Сейчас я позвоню Мише, пускай приедет, заберет, – будто бы в раздумье сказал Тропинин.
Он не знал о том, что я был уже в курсе насчет Михаила. Что никакой этот Миша не опер. Нет такого опера в здешнем ОВД.
– Хорошо бы, – пробормотал я.
Тропинин ободряюще потрепал меня по плечу и сказал:
– Все наладится. Не переживайте.
– Конечно, – поддакнул я ему.
Я все еще не мог понять, какое решение он принял в отношении нас с Деминым, и отсутствие уверенности в том, что он действительно нас отпустит, чрезвычайно меня тяготило.
– Я не мог сказать вам всего, – доверительным тоном произнес Тропинин. – И сейчас не могу, вы уж простите, Евгений Иванович…
Я поспешно кивнул, давая понять, что отпускаю ему все грехи одновременно и нисколько на него не сержусь.
– У нас тут важная работа, – доверительно продолжил Тропинин. – Спецоперация, точнее будет сказать…
Его слова вдруг подарили мне надежду. Уж если он начал вешать мне на уши лапшу, наши с Деминым дела, возможно, не так уж плохи. И если правдоподобно изобразить детскую до неприличия доверчивость и сделать вид, что скушал эту ложь, Тропинин, вполне возможно, отпустит нас на все четыре стороны. Я боялся его, безусловно. Что-то черное, очень опасное и чрезвычайно страшное исходило от него. Я нутром чувствовал в нем зверя. Может, он и вправду оборотень?