Менты таких не трогают
Шрифт:
– Кто это сказал? – усмехнулся он.
– Я сказала.
– Ты мне еще не жена.
– Я твоя невеста!
– Тогда почему ты поехала встречать этого урода?
– Прохор – не урод!
– Извини. О покойниках или плохо, или никак…
– Замолчи!
– Ты не должна с ним больше встречаться.
– Я должна была его встретить…
– Встретила?.. Попрощалась?..
– И ты с Прохором попрощался. Больше никаких встреч.
– Хорошо, – кивнул Егор. – Ты даешь мне слово не встречаться с ним. Я даю тебе слово
– Договорились.
Вскоре машина остановилась у ворот его дома.
– И что это значит? – спросила Лида, когда они въехали во двор.
Дом у него большой, красивый, и внутри все на высшем уровне. Подружки с ума сходят от зависти. Но Лида была здесь всего пару раз. И на ночь не оставалась. Но все должно когда-то произойти. Она посмотрела на Егора и, увидев блеск одержимости в его глазах, поняла, почему он привез ее к себе. Это должно было произойти прямо сейчас. Но нельзя ложиться с Егором в тот день, когда Прохор вернулся из армии… Завтра можно, а сегодня нельзя…
Егор вышел из машины, открыл дверцу с ее стороны, но Лида осталась сидеть, только головой мотнула.
– Ну, хорошо, я отвезу тебя домой, – сквозь зубы процедил он, все поняв, и скрылся в доме.
Оттуда вышел с пистолетом в руке. Лида видела, как он сунул его за пояс перед тем, как снова сесть в машину.
– Если с Прохором что-то случится, ты меня никогда больше не увидишь! – предупредила она.
– И куда ж ты денешься? – усмехнулся Егор.
– Туда, откуда не возвращаются.
– Да?.. – Он вынул из-за пояса пистолет и протянул ей: – Можешь застрелиться прямо сейчас.
– По-твоему, это смешно? – холодея от страха, пробормотала Лида.
– Если ты не шутишь, то нет… А если шутишь, то больше так не делай, – покачал он головой, возвращая пистолет на место.
– А ты шутишь?
– Нет.
– И убьешь Прохора?
– Да. Но если ты отречешься от него, с ним ничего не случится.
– Я даю тебе слово, что не буду искать встреч с Прохором, – кивнула Лида.
Егор вышел из машины, открыл дверь и подал ей руку. В этот раз она упрямиться не стала. И оказалась у него дома. По лестнице из красного дерева Егор провел ее на второй этаж и открыл дверь в свою спальню. Лида протяжно вздохнула, позволила уложить себя на кровать и закрыла глаза, из которых текли слезы…
Топор с размаха вошел в мертвую плоть и, с легкостью разрубив мясо и кость, вонзился в колоду. И снова взмах, и снова рубящий удар. И снова от голяшки отвалился аккуратный кусок.
Мясник разделывал свиную ногу со знанием дела. И делал это с удовольствием. Достаточно было посмотреть на него, чтобы понять это.
В армии Прохора учили убивать, однажды его заставили руками распотрошить живот мертвой свиньи, чтобы он смог преодолеть в себе брезгливость. Он справился с заданием, но удовольствия не получил. А этот мордастый
– Ну, чего встал? – Дядя Митя толкнул Прохора в бок и кивком показал на холодильную установку с открытой дверью. Он, казалось, хотел проскользнуть мимо мясника, не привлекая к себе внимания, но тот заметил их, остановился. – Петр Афанасьевич, мы пришли! – угодливо улыбнулся дядя Митя.
Мясник кивнул в сторону холодильника и продолжил свое дело. Прохор пожал плечами. Ну, рубит мясо мужик, что здесь такого? Почему дядя Митя так заискивает перед ним? Мужик немолодой, где-то под сорок, но дядя Митя еще старше, а обращается к нему по имени-отчеству. Непонятно.
Были еще и другие вопросы. Мясной павильон на Южном рынке достаточно большой – огромное множество продавцов, а в разделочном только один рабочий. И почему перед входом в цех стояли два охранника в униформе? Как будто это какой-то стратегический объект.
Слишком большой цех для одного мясника. Четыре холодильные установки для хранения мяса, несколько разделочных столов. Три холодильника в действии, а один с открытыми дверями, пустой. Дядя Митя должен устранить неисправность, запустить установку. Для этого его сюда и позвали. А Прохор вместе с ним.
Советский Союз со своим законом о тунеядстве давно канул в Лету, так что после армии можно не работать хоть три месяца, хоть до самой старости. Прохор устроился на работу сразу же. Дядя Митя предложил ему вариант, и он не стал отказываться. Тяжело ему сейчас, на душе такая лютая тоска, что спиться с горя можно. А работа будет держать его на плаву.
Правда, вчера он набрался порядком, еле до дома дошел. А сегодня с похмелья голова раскалывается. Впрочем, первую скрипку в их рабочем дуэте играет дядя Митя. Он будет чинить холодильник, а Прохор на подхвате. Его дело – смотреть, запоминать, учиться. А значит, если он вдруг вздремнет по-лошадиному, на ногах, ничего не случится.
Холодильник пустовал, внутри, что называется, мышь повесилась. Впрочем, дядя Митя внутрь заходить не стал. Он зашел за холодильник, осмотрел двигатель, навесное оборудование. В тесное пространство между холодильником и стеной втянулся и Прохор. А там ящик деревянный вверх дном, он к нему невольно и потянулся.
Дядя Митя осматривал двигатель, что-то тихонько говорил, Прохор кивал, будто слушая его, а сам потихоньку засыпал.
– Компрессор навернулся. – Дядя Митя сказал об этом так громко и уверенно, что Прохор сразу проснулся.
– А ты что, спишь? – возмущенно глянул тот на него.
– Да нет!
– На работе ты сам должен гореть, а не твои трубы… Ладно, давай компрессор снимать.
Прохор помог снять компрессор, разобрать его. И дядя Митя принял решение. Поломку на месте не устранить, значит, компрессор надо менять. С ним он и ушел, оставив Прохора у холодильника. На ходу добавил, что скоро вернется.