Меня не обманешь!
Шрифт:
— Сейчас он в реанимации. Через час мы переведем его в палату интенсивной терапии. А пока я советую вам пойти прилечь. Обещаю, что я приду за вами, как только мы переведем его в палату.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Доктор Эдвардз попросил вас встретиться с ним, прежде чем вы пойдете навестить своего мужа, — сказала Джослин медсестра, когда она подошла к медицинскому посту хирургического отделения.
Джослин почувствовала, что бледнеет. Что случилось? Вчера
— Лукас не… — Джослин была не в силах договорить.
— Нет, конечно, нет! — поспешила успокоить ее медсестра. — Просто… А вот и доктор Эдвардз! — С видимым облегчением она поспешила прочь, увидев, что врач идет к ним.
Джослин повернулась, нетерпеливо ожидая, когда он приблизится. Если в состоянии Лукаса не произошло ухудшения, то единственная причина, почему доктор настаивает на встрече с ней, означает, что каким-то образом стало известно, что она солгала им.
Вероятно, его волнует ответственность, которую придется нести больнице за проведение операции без соответствующего разрешения.
Джослин расправила худенькие плечи и приготовилась мужественно встретить ярость доктора. Главное, что Лукас вовремя получил необходимую помощь и никакой бюрократ не решал, когда лечение окажется юридически безопасным.
— Миссис Форестер! — Доктор Эдвардз захватил ее врасплох. Если он узнал, что она не жена Лукаса, почему он называет ее так? — С вашим мужем все в порядке. — Врач без труда понял, что скрывается за выражением ее лица.
— Но?.. — продолжила Джослин, чувствуя, что он что-то недоговаривает.
— Не волнуйтесь! Ничего страшного. Просто временная проблема. У мистера Форестера небольшая амнезия.
— Амнезия? — она в недоумении посмотрела на врача.
— Обычное явление при травмах головы, уверил он Джослин. — Это обнаружилось сегодня утром, когда мы привели его в сознание. Память должна вернуться к нему через неделю. Самое большее через две.
— Амнезия, — повторила Джослин. — То есть он не помнит, кто я?
— Сейчас не помнит, — подтвердил врач.
— Как я должна вести себя? — наконец спросила она.
— Самое важное — сохранять спокойствие и не пытаться заставлять его напрягать память. Каждый день он будет что-нибудь вспоминать, пока память полностью не вернется к нему. Отвечайте на любые вопросы, которые он будет задавать, и, главное, старайтесь не волновать его.
— Понимаю, — медленно произнесла Джослин, лихорадочно соображая, что ей делать. В свете последних событий не может быть и речи о том, чтобы признаться, кто она действительно такая. — Когда он сможет выйти из больницы? — спросила Джослин.
— Если не произойдет ничего непредвиденного, его выпишут послезавтра.
— Так скоро?
— В привычной для него обстановке выздоровление наступит гораздо быстрее. Не волнуйтесь! Вы прекрасно
Доктор Эдвардз ободряюще улыбнулся ей и поспешно ушел.
Надеюсь, что лечит он лучше, чем предсказывает, подумала Джослин, зная, что ничего прекрасного не будет. Тем больше оснований как можно лучше использовать настоящий момент, сказала она себе.
Сделав глубокий вдох, Джослин быстро пошла в палату Лукаса.
Лукас лежал на высокой узкой кровати. Его глаза были закрыты; бинты, скрывавшие левую половину головы, подчеркивали сероватый оттенок, который приобрела его кожа. Тихо приблизившись, Джослин болезненно поморщилась при виде зловещего багрово-красного кровоподтека на щеке, начинавшегося под повязкой и доходившего до подбородка. Лукас был похож на древнего воина, который потерпел поражение.
Веки Лукаса медленно поднялись, как будто он почувствовал, что в палате кто-то есть. Джослин внимательно посмотрела ему в глаза. Они казались мутными. Что едва ли удивительно после того, что он перенес, сказала она себе.
Не зная, как вести себя, она растерянно молчала.
Лукас прищурился, пытаясь сквозь пелену затопляющей его боли рассмотреть женщину, стоявшую около его кровати. У нее большие голубые глаза с удивительным лиловым оттенком. Он увидел в них тревогу. За него? — удивился он, восхищаясь нежным цветом ее лица. Россыпь веснушек светлела на тонко очерченном носу. Интересно, есть ли у нее веснушки где-нибудь еще? Лукас инстинктивно перевел взгляд ниже, и жаркая волна, вскипев, ударила ему в голову. От приступа невыносимой боли он почувствовал тошноту.
Точно завороженный, он наблюдал, как она подняла руку и отбросила назад прядь блестящих волос. Настоящий каштановый цвет! Темно-коричневый с рыжиной.
Кто она? — гадал Лукас. Медсестра? Нет, конечно. На ней нет форменного платья. Жаль, что ему не видны ее ноги! Если они такие же волнующие, как ее лицо…
Вспышка пронзительного желания усилила нестерпимую головную боль. Прежде чем донести свои воспоминания до логического завершения, Лукасу пришлось подождать, пока боль немного утихнет. Ему известно, кто эта женщина! Он знал ее до несчастного случая; знал и желал. Черт, мелькнула у него мысль, окрашенная черным юмором, если он поддастся вожделению, то потеряет сознание от боли.
Прищурив глаза, Лукас задумался. Утром, когда он попытался задать врачу некоторые вопросы, единственной информацией, которую он получил, оказалось сообщение, что у него есть жена по имени Джослин. Она находится в больнице с самого начала, но в тот момент в палате ее не было. Неужели эта женщина — его жена? Лукас с трудом заставил себя дышать спокойно, чтобы совладать с внезапным волнением, которое охватило его от этой дразнящей мысли. Он посмотрел на ее груди. Он имел с ней интимные отношения? Провал в памяти вызвал у Лукаса чувство досады.