Меня разбудил кот (сборник)

Хрипин Михаил

— Палыч, ты о чем, вообще?

Палыч вздохнул и оперся руками на прилавок, нависая над свёртком. Его взгляд вдруг потяжелел, и Коляну стало неуютно.

— Я — о ракете. А ты о чем?

— Так и я о ракете! — Коляна вдруг прорвало. — Проезжий всё рассказал, ракета — правда!

— А ты сомневался, что ли? — Палыч продолжал смотреть в упор. — Ну так и правильно, дело-то не простое.

— Я? Ну-у-у…

— То есть ты из ваших один такой шустрый? — В голосе Палыча промелькнули нотки надежды, что совсем запутало Коляна. Но Палыч тут же грузно сел на табурет,

уронил руки на колени и сказал, уже с подозрением: — Ты им хоть рассказал?

— Конечно, рассказал, Палыч. Дык они же не верят… Да и я вот тут, ехал когда, всё думал и думал… Странно выходит. С одной стороны — правда, а с другой стороны, как-то оно получается не того…

— Мда.

Палыч взял свёрток и начал медленно разворачивать. Под пыльной тряпкой оказалась еще одна, потемнее, и как будто сырая. Ее он тоже аккуратно развернул, и Колян вдруг обнаружил, что в руке у Палыча блестит маслом небольшой пистолет. Палыч снова в упор посмотрел на Коляна.

— Палыч. Ты. Это… — Колян сделал шаг назад. — Тебе зачем пистолет?

— А если места не хватит?

— Какого места? — Колян быстрым взглядом окинул пустые полки.

— В ракете, — бесцветным голосом ответил Палыч.

— А, — выдавил из себя Колян и сделал еще один шаг назад. — А.

Спокойным уверенным движением Палыч передернул затвор, загоняя патрон в дуло. Довольный тем, что механизм работает, он улыбнулся.

— А-а-а! — Заорал Колян и одним прыжком вылетел за порог, больно ударив локоть о ручку двери.

Велосипед издал предсмертные стоны, но Колян был сильнее, и техника сдалась, понесла его прочь, к центру, поднимая шлейф пыли.

— А-а-а! — Заметалось эхо по окраинной улице райцентра.

— Идиот, — прошептал Палыч, засовывая пистолет за ремень.

Он вышел из магазина, аккуратно запер дверь и спокойно пошел следом.

* * *

Колян опомниться не успел, как оказался на полпути к площади. Он понял, что его никто не преследует, и сбавил ход. Он ехал по пустой мостовой, никаких машин, а по тротуарам в том же направлении шли люди. Кто с чемоданом, кто с сумкой, а кто и просто так. Их было не очень много, но было что-то жутковатое в этой целеустремленности.

Одна женщина, неловко тащившая сумку на колесиках, повернулась к Коляну и помахала ему рукой. Он заметил, что она улыбается.

С другой стороны улицы послышался одобрительный крик:

— Молодец, давай!

Колян не стал оборачиваться, ему вдруг снова вспомнился Палыч с пистолетом.

Когда он подъезжал к площади, что-то сверкнуло металлом на солнце выше крыши многоэтажки. Колян притормозил и докатился до угла дома по инерции. Там стоял старик с палкой, длинная седая борода свисала до пояса, на ногах были валенки. Он с интересом наблюдал за происходящим.

— Дед, а ты чего не идешь, — спросил Колян.

— Штарый я, — ответил дед и посмотрел на Коляна полными слез глазами. — А оне пущай летять.

— Значит, всё это правда?

— Конешно правда. Ты што, тиливизер не смотришь?

— Да где уж мне, — Колян махнул рукой.

— Ну

тогда живьем пошмотри, — сказал дед и махнул рукой в сторону площади.

Колян слез с велосипеда, прислонил к стене возле старика и завернул за угол.

Сверкающим зеркальным шпилем упиралась ракета прямо в небо. Острый нос, казалось, сейчас проткнет солнце, и оно вытечет расплавленной жижей. Полированные бугры огромных дюз нависали над закопченным асфальтом, прогнувшимся под решетчатыми опорами. На видимой стороне между дюз к черной дыре открытого люка был приставлен трап. Перед ним, гудя на все лады, перетаптывалась толпа. Медленно, не торопясь, люди продвигались вперед. Время от времени по трапу поднимался человек, волоча за собой чемодан или мешок, и скрывался внутри.

Пока Колян рассматривал эту невероятную сцену, очередной поднимавшийся мужчина обернулся на полпути. Его широкое лицо было знакомым — тот самый проезжий. На другой стороне площади, почти скрытый толпой, стоял его джип с распахнутыми дверями.

Внезапно по телу Коляна разлилось приятное тепло и спокойствие. Ощущение собственной правоты и гордости за себя, за свою догадливость, отодвинуло за задний план остальные чувства.

А ведь достаточно было просто поверить, подумал Колян. Почему же они меня не послушали? Разве не видно, когда человек не врёт? Эх вы…

Колян вспомнил, как Иваныч тупо долбил тяпкой борозду. Что тебя волнует по-настоящему, а, Иваныч? Только урожай? Взойдет ли картошка? Ладно, деда Захара можно понять. Старый человек, вдоволь пожил. Здешний старик той же породы. Но Нюрка-то! Колян даже вздрогнул. Нюрка почему не услышала? Глашка да огурцы на уме. Соли ей, видите ли, не хватает. Соль не забудь. Словно за хлевом мир кончается, словно и нету больше ничего — да как же так можно-то?!

От острого разочарования у Коляна чуть не подкосились ноги. Он прислонился к горячей стене дома и пару раз глубоко вздохнул.

А я — тоже хорош, подумал он. Еще сомневался, думал — проверю только, и сразу обратно. Надеялся, что зря съезжу? Ну хоть бы соли привез, и то прок.

Заслоняя половину неба, ракета вбирала в себя всё больше и больше людей. Они шли уверенно, не толкались, словно сговорились заранее. Многие смеялись и одобрительно кивали друг другу.

— Ты бы шёл, шынок, — донесся со спины хриплый голос старика. — Улетять без тебя, жалеть будешь.

Колян обернулся. Старик по-хозяйски держал одной рукой его велосипед, но Колян не обратил на это внимания, словно тот был и не его вовсе.

— Да пропади оно всё! — сказал Колян и решительно пошел к ракете.

И чем ближе он подходил к трапу, тем большее волнение охватывало его. С одной стороны, он собирался расстаться со всей жизнью, со всем привычным, что окружало его. С другой — он вспоминал, что именно было это «привычное», и тут же понимал, что ему совершенно не жаль.

Прикосновение к плечу остановило его.

— Ваше имя?

Колян поднял глаза и увидел, что это какой-то член экипажа ракеты, молодой человек даже младше его, в красивой униформе.